Я кивнула, хотя, на мой взгляд, говорил он слишком громко, слишком травмирующе для моих нежных ушей. Никаких следов своей одежды я не обнаружила. Разве что… Я пригляделась: точно, это обгоревшее кружево с моей нижней юбки. Получается, я действительно горела, и не просто горела, а вместе с одеждой? Я чуть выдвинулась, чтобы рассмотреть лучше, и сразу задвинулась обратно: слишком неуютно оказалось находиться вне огня, слишком холодно. И слишком опасно. Это я сразу почувствовала.

– Выходить не хочет, – радостно сказал Франциск. – Может, её на свечу приманить?

– Там температура низкая, – напомнил Шарль. – Скорее на пульсар.

Я тихонько хихикнула. Они разговаривали, словно я их не слышала. Вряд ли огонь пульсара мне покажется привлекательней огня камина. Тут уже всё родное, обжитое – хоть сейчас сворачивайся в клубок и спи. Но спать было нельзя, это я чувствовала.

Голос Франсины резко перебил все разговоры:

– Мэтр, к вам мэтр Фаро. Хочет видеть вас и вашу внучку. Срочно.

Франциск, которого видеть никто не желал, тем не менее занервничал больше всех. Он заметался по лаборатории, заламывая руки и причитая: «Всё пропало! Всё пропало!»

– К сожалению, мэтру Фаро придётся подождать: наш эксперимент не может быть прерван и поручить его инору Буле я тоже не могу, здесь нужно три мага. Скажи, что мы подойдём, как только закончим. Пока подай гостю угощения.

– Что именно, мэтр?

– На твоё усмотрение.

– Будет сделано, мэтр.

Дедушка отключил переговорный артефакт, но это не остановило метаний призрака. Разве что к однообразным стенаниям добавилось деловитое:

– Робер, что делать? Нам нужно срочно что то придумать, иначе Фаро догадается, что мы там были.

– А то он не догадывается? – нахмурился дедушка.

– Одно дело – догадываться, а другое – получить тому подтверждение. – Призрак опять влетел ко мне в камин и сурово сказал: – Николь, немедленно выходи и превращайся, иначе у нас всех будут неприятности.

– А не лучше ли сказать Фаро? – неожиданно спросил Шарль.

– Сдурел? – Призрак дёрнулся и пропал из пламени. Я тоже высунулась.

– Если артефакт разрушается, блок слетает, так ведь? – уточнил Шарль. – Значит, мы можем высказать претензию, что в результате ненадлежащего хранения запирающего артефакта Николь пострадала. И получить помощь от квалифицированного мага.

– Не всё так просто, мажонок, – снисходительно пояснил Франциск. – Блок бы слетел, но Николь не обрела бы сущность. Она должна была держать артефакт. То есть Фаро заметит, что блок слетел, но про саламандру будет сомневаться, пока не увидит. Поэтому, огонёк, давай по быстрому превращайся и пойдём к Фаро возмущаться, что ты потеряла сознание. Я вижу, что ты полностью пришла в себя.

– Да, Николь, – сказал дедушка, – превращение зависит только от твоего желания. Тебе нужно просто сильно захотеть – и ты опять станешь девушкой.

Стану девушкой? А как же моя сгоревшая одежда? Мне бы не хотелось стать голой девушкой перед столькими свидетелями. Не то чтобы мне было чего стесняться, но сам по себе факт неприличный. Я припомнила, что вроде как саламандры могли разговаривать, и даже выдавила из себя нечто отдалённо напоминавшее слово «одежда».

– О чём ты, огонёк? – участливо спросил Франциск. – Что тебе не нравится? Не хочешь встречаться с Фаро? Но тут уж ничего не поделаешь – придётся.

Второй раз я повторила слово «одежда» куда внятней. Во всяком случае, Шарль меня понял.

– Николь хочет сказать, что у неё нет одежды.

– Точно! – Франциск попытался стукнуть себя по лбу, но рука ушла внутрь.