◊ ◊ ◊

Рита звонила каждый день, подробно расспрашивала о самочувствии и придиралась по мелочам, как считала Вера. Ритина настойчивая забота казалась навязчивой, возвращала в реальность, которая была к ней беспощадна: всё в доме напоминало о муже. Вере слышались его шаги за спиной – и она оглядывалась. Чудился запах его табака – и она спешила открыть форточку: «Всю квартиру прокурил, не продыхнуть…» Забывая, что он умер, заглядывала к нему в кабинет: «Ваня, чай будешь пить? Я с мятой заварила» – и с ужасом понимала, что чаю полковник уже не выпьет.

Рита не оставляла её в покое: навещала, тормошила, пичкала какими-то таблетками, звала летом к ней на дачу…

– Зачем мне твоя дача, у меня своя есть! – отказывалась Вера.

А может, и правда поехать к Рите? В Заселье Вере путь заказан, через шесть месяцев вступит в права наследства, продаст дом, деньги отвезёт Арине, и пусть только попробует не взять. Пусть попробует!

Думать о том, как она приедет в Гринино к внучке и будет её уговаривать, Арина будет отказываться, а потом всё-таки согласится – думать было приятно. Девочка, которую они так заботливо опекали и пестовали, выросла на удивление самостоятельной, и решения всегда принимала сама.

Обострённое чувство любви ко всему живому – вот стержень, который не давал Арине сломаться. Болезнь не отпускала, после передышки длиной в несколько месяцев или даже в год – снова набрасывалась мучительными депрессивными приступами. Арина никогда не просила о помощи. Вновь поднималась на ноги, вновь обретала себя. Её стойкости и жизнелюбию можно завидовать. А можно – гордиться.

Вечесловы не гордились, Вера поняла это только сейчас. Не доучилась в ветеринарном техникуме? Силёнок не хватило. Не получилось с мединститутом? Есть и другие профессии. А ей хотелось – лечить, исцелять, спасать. Хотелось творить добро.

Когда внучка нашла работу в Москве – Вечесловы не уговаривали её вернуться: нравится жить одной, пусть живёт. А она доказывала самой себе, что справится с жизнью без чьей-либо помощи. И справилась.

Вера справляться не умела. Сколько себя помнила, за неё всегда решали и справлялись другие: родители, учителя, муж, Димка Белобородов, теперь вот Рита… Звонит по пять раз на дню, будто с ней может что-то случиться.

Словно в ответ на её мысли зазвонил телефон. Опять эта Рита… Сколько же можно?!

– Что ты трезвонишь без конца? Что ты хочешь услышать? Что я тут умираю? Или с ума схожу? И не надо со мной разговаривать как с умалишённой, оставь этот приторный тон. С больными своими так разговаривай!

Выслушала извинения за тон «для больных», заверения в Ритином добром расположении, обещание не звонить так часто – и первой повесила трубку, чего никогда не делала.

Через час телефон зазвонил снова. Вот же зараза!

– Я в порядке, давление нормальное, сердце не болит, пирог в духовку поставила, разговаривать с тобой некогда. Извини, в гости не приглашаю, устала я от тебя, – выпалила Вера на одном дыхании.

На том конце провода вздохнули и сказали упавшим голосом:

– Ну, если всё в порядке, тогда… извини. Я же не знала, я просто так позвонила, я не в гости… До свиданья, ба.

Вера опомнилась, закричала в телефон: «Аринка! Я ж думала, это Ритка звонит. Взялась, понимаешь, названивать, никаких нервов с ней не хватит! Ариночка, внученька, что ж ты так долго не звонила? Я ждала-ждала… Может, приедешь? Может, на работе твоей отпустят тебя?»

Вера ещё долго рассказывала Арине о том, как ей тяжело одной. Как сосед-пчеловод из Заселья привёз ей две трёхлитровые банки мёда и просил не подавать на него в суд… Вера и не собиралась.