Наверное, Николай его не видел. Он приедет очень не скоро, а вдруг в письме что-то важное? Конверта был заклеен довольно небрежно. Арина осторожно потянула за уголок… и через минуту уже вперилась глазами в письмо. Неведомая Матильда сообщала Кольке, что отца у него больше нет и что Марек Браварский оставил ему дом в Бяле-Блота, которым он может распоряжаться по своему усмотрению. Если её внук желает познакомиться со своей бабушкой, она ждёт его в Варшаве и просит поторопиться, так как не знает, сколько проживёт после смерти сына.

Арина с трудом сообразила, что Матильда Браварска это и есть Колькина бабушка а Мареком звали его отца. Значит, он Браварский? Все в доме звали его Шевырёвым… Ещё она поняла, что Матильда там одна и ей очень плохо, а Колька ей так и не ответил.

Письмо она написала сама, купила на почте международный конверт и отправила в Варшаву – с Колькиным обратным адресом.

Глава 31. Отрицательный опыт

Вечеслов всерьёз боялся за здоровье жены: переживает за внучку, а ей нельзя: любые переживания при стенокардии губительны, любой стресс может оказаться последним. И убедил Веру, что их воспитанница выросла и вполне может жить самостоятельно. А они будут помогать, по мере сил, и вообще, как она была им внучкой, так и останется.

Квартиру ей купили… А ей не нужна была квартира, и тем более так далеко от Осташкова. Вера помнила внучкины глаза, в которых удивление смешалось со страхом. Она не хотела уезжать. Наверное, мучилась там одна. А Вера – мучилась без неё, не признаваясь в этом себе самой.

Деньгами помогали… А она отдавала обратно, как возвращают долги чужим людям.

Звонили каждую неделю… Слышали внучкино бодрое «У меня всё отлично!» и притворялись, будто этому верят.

В гости звали… В дом, где она выросла, где её любили, жалели, берегли, нарадоваться на неё не могли – её приглашали в гости.

Вера вспомнила, как Арина позвонила и, забыв поздороваться, закричала в трубку: «Ба, я к вам завтра приеду!». Может, что-то стряслось, может, нужна была помощь. Да просто ласковое слово. А она не стала её слушать, сказала – не приезжай. Придумала, что в Заселье с Ваней собираются, уезжают. Ваня так велел сказать.

Веру в тот день выписали из больницы и велели с недельку полежать. «Вам повезло, что «скорая» быстро приехала. Со стенокардией шутки плохи. Спокойная размеренная жизнь, дозированные эмоции и отсутствие стрессовых ситуаций» – предупредил врач. А с внучкой эмоций будет через край, и разговоры до полночи, и пироги, и плов из баранины, и внучкины любимые творожники с изюмом… А как же иначе? Арина редко у них бывает, ехать не близко, автобус тряский, её укачивает…

Вечеслов замахал руками: «Нет, и ещё раз нет! Когда поправишься, пусть приезжает, а сейчас – нет. Тебе врачи лежать велели, а ты пирог затеешь, на кухне натопчешься-накрутишься, опять в больницу попадёшь. Ты Аринке не говори, что болеешь, ей волноваться противопоказано».

Она не помнила, что говорила Арине на похоронах – включился механизм психологической защиты, которую организм применяет без нашего участия, выталкивая нежелательную информацию в область подсознательного.

Активное забывание событий, переживаний и ощущений, которые причиняют боль, если о них думать – защитило Веру от травмы психики, которая пагубно отразилась бы на физическом самочувствии. И до полусмерти напугало Арину, которая решила, что бабушка сошла с ума.