Василиску она кормила утром и вечером, а на обед оставляла молоко. Из записки, оставленной Николаем, она знала, что Аллу Михайловну согласился прооперировать врач из московской глазной клиники. Врача нашла бабушкина подруга Рита, та самая, которая спасла Арину (с этим Арина согласиться не могла: её спас Николай Шевырёв, которого она звала Колькой, а когда поправилась, стала называть Николаем, и он смешно на неё обижался).

Если за дело взялась тётя Рита, значит, всё будет хорошо. И с бабушкой будет всё хорошо, ведь у неё есть Рита. На душе было спокойно, плотно сомкнутые шторы защищали от заоконной темноты её маленький мирок, наполняли комнату тёплым светом, плескались золотыми озёрами… А со стены на Арину смотрела озёрными бездонными глазами Казанская Богоматерь.

В монастырском приюте она не верила в бога, к Святому Писанию относилась скептически (кто-то ж его писал, не сам же Бог? писали люди, а значит, могли напортачить, а исправлять некому – ведь что написано пером, не вырубишь топором), молилась потому что заставляли, без молитвы не поешь. А есть хотелось.

В школе молиться никто не заставлял, уроков Закона Божьего не было и в помине, но именно «в миру» её ждали неразрешимые вопросы, ответы на которые она пыталась найти в Святом Писании. И – не находила. Бог остался в монастыре, а «в миру» его не было, поняла Арина. Ещё она поняла, что с «миром» Бог справиться не может, и решать свои проблемы ей придётся самой.

А сейчас смотрела в глаза Богоматери с отчаянным вопросом: «Что теперь будет? Что с нами будет – со мной, с бабушкой, с Колькиной матерью, с белым котом, который пропал… Может быть, ты знаешь, где он сейчас, почему не приходит?»

Глаза молчали. Оклад иконы Арина находчиво покрасила бронзовой краской, в нём отражались огоньки люстры, а в глазах святой не отражалось ничего. «Если ты есть, то присмотри за ними. За бабушкой в Осташкове, за Колькиной матерью в Москве. И за Колькой присмотри» – попросила Арина. И поймала себя на мысли, что ждёт возвращения Аллы Михайловны, которую вообще-то не жаловала. А теперь переживала за неё: вылечат ей глаза или нет, врачи ведь не боги…

В дверь настойчиво позвонили – раз, другой, третий. Арина посмотрела в глазок: на площадке стоял человек в полицейской форме, за ним маячила бритая квадратная башка на квадратных плечах… Владелец магазина! Что им от неё нужно?

– Арина Игоревна, откройте, пожалуйста. Я начальник полиции Мигун Семён Михайлович, вот моё удостоверение. – Арина приникла к глазку, разглядывая удостоверение. – Соседей ваших нет, весь день отсутствуют. Может, знаете, где они?..

Гости сидели на кухне, от чая отказались, начальник полиции что-то писал, протокол опроса свидетеля, как он объяснил.

– Да какой я свидетель, я в библиотеке весь день… Ничего не видела, от вас услышала, что магазин сгорел. Что я могу рассказать?

– А вот тут вы, голубушка, ошибаетесь. Свидетель, и очень ценный. Когда вы в последний раз видели ваших соседей? Какие у вас предположения по поводу их исчезновения?

– Никаких. Они в Москву уехали, в глазную клинику, пятого числа. Алле Михайловне нужна операция на глазах. Я их кошку кормлю. А приедут не знаю когда.

– Кошку кормите? Значит, ключи у вас есть? Вас не затруднит открыть квартиру? Мы войдём вместе с вами и выйдем вместе с вами.

– Вы войдёте, а этот, – Арина указала на башку, – пусть на лестнице ждёт.

Башка понуро кивнула. Начальник полиции убедился, что в квартире никого нет, и сел писать протокол.