– Православие это жёсткая воспитательная программа…

– Вы хотели сказать, негибкая?

– Я хотела сказать, негнущаяся, – заявила Арина. В льдисто-серых глазах полыхнуло голубое пламя. Его можно было бы назвать дьявольским, если бы не аргументы, которыми Арина добивала противника.

– Я жила в монастырском приюте. Это не воспитание, это метание между жалостливостью и суровостью, одинаково унизительными. Без молитвы не поешь. А если я хочу есть, а молиться не хочу? Это, по-вашему, воспитание? А по-моему, это насилие. А бесконечные посты, когда на столах каша без масла и чай без сахара? Из еды в основном овощи и хлеб, мяса мы вообще не видели, ну, может, раз в году. Сестра Агафья умерла от анемии. Ей было двадцать шесть лет. Никто её не лечил, сказали, на всё воля божья. Богу всё равно и людям всё равно.

Арина вдруг замолчала, прижала ладонь к губам. Игорь Владимирович поразился её отчаянию: детская травма осталась незажившей. Никто её не лечил и, вероятнее всего, никто о ней даже не знал.

– Меня когда оттуда забрали, мне на бабушкины пельмени молиться хотелось! – призналась вышивальщица, и архиепископ помимо воли улыбнулся.

– Что вы улыбаетесь? Вам смешно?! – налетела на него Арина. – В монастырь приходят по своей воле, а в приют ребёнка отдают не спрашивая. И вдалбливают ему религиозные неповоротливые догмы.

– Та-а-ак. Неповоротливые, значит? Вот так вы определяете религию?

– То есть, против догм вы не возражаете, возражаете против определения, – уточнила Арина. – Религия это прежде всего орган власти. И как у всякой общественной организации, у неё своя программа.

– И чем вам не угодила программа?

– Одни слова и обещания. А ещё церковь игнорирует сектантство, а с ним надо бороться. Сжигали же в Средние века еретиков?

– Вы предлагаете сжигать сектантов?

– Что вы такое говорите?! Пообещать только. Так, чтобы поверили. Сами разбегутся. Религия должна быть единой, тогда она будет сильной. Помогать людям в реальной жизни – тем, кто не справится сам. А не сказки им рассказывать.

– Голубушка, чьи это мысли, позвольте вас спросить?

– Я не имею права на собственные мысли?

– Имеете, – согласился архиепископ. Девчонка оказалась достойным противником.

Отец Дмитрий воспользовался паузой и встрял в разговор:

– В монастырском приюте вас не учили уважению к старшим?

– Уважению к старшим меня учили бабушка с дедушкой, – отрезала Арина. – А в приюте учили послушанию.

Окинула заботливым взглядом стол и поднялась:

– Пойду ещё пирога принесу. Как хорошо, что вы пришли! Мне одной всё не съесть, а угощать некого.

– Так-таки и некого?

– Соседку… Её сын в Москву увёз, в глазную клинику.

Дождавшись, когда в коридоре затихли шаги, отец Дмитрий не удержался от шпильки:

– А сейчас тебе окажут уважение. Мясной пирог в постную пятницу – это ли не уважение? (Прим.: по церковному уставу по пятницам предписано сухоядение: свежие и сушеные овощи и фрукты и хлеб).

– Тогда давай считать, что сегодня четверг.

– Давай. Но завтра ты обедаешь у меня, без возражений. Маша с ума сойдёт, если откажешься. А на Арину не обижайся.

– Да я и не думал. Знаешь, Дима, она ведь права. Всё именно так. И программа слабая, и секты расплодились, и вообще…

– А ты на что? – удивился друг.