Вздохнув, Спенсер убрал руки за голову.

 – Сотни докторов еще тогда, когда меня ранили, говорили, что я никогда не смогу иметь детей. – Свет от камина отражался на его сжатой челюсти. – И долгие годы, пока я вел разгульную жизнь, без всяких последствий в виде внебрачных детей доказали их правоту.

 Острая боль в его взгляде стала глубже.

 – Почему, на твой взгляд, я так жестко боролся против этого брака? Все женщины – и ты в особенности – заслуживаете мужей, которые могут дать вам детей. А я не могу. – Он сделал паузу, и в тишине треск огня показался выстрелом из пистолета. – Если ты останешься моей женой, нас всегда будет только двое.

 Слова Спенсера отозвались эхом в ее голове, жестокий удар по недавней радости. Без детей. Навсегда.

 И сразу все стало понятным. И его неразумное поведение в тот день, когда она пригласила сюда детей. И его необычная реакция на ее попытки совратить его. В один миг, казалось, он хочет ее, а в следующий вдруг возмущается.

 Она должна радоваться, что дело не в ней, но все равно, Эбби думала о детях. Вместе и без детей. Без младенца, похожего на Лидию или на разбойника типа Джека. В изумлении, она соскользнула с кровати и начала бродить по комнате, пока не нашла свою сорочку. Но, даже одеваясь, ее мозг продолжал лихорадочную работу.

 Без детей, всю жизнь.

 Когда она снова посмотрела на Спенсера, он сидел, подпирая спиной спинку кровати, и его до поясницы закрывало золотое покрывало. Спенсер пристально наблюдал за ней, его взгляд наполнился раскаяния, когда он заметил ее ошеломленное выражение лица.

 – Я знаю, что должен был сказать тебе прежде, чем лишил тебя невинности.

 Эбби подумала о том, как страдала, думая, что он считает ее неподходящей для жены, и гнев вернул ее к жизни.

 – Ты должен был сказать мне еще раньше. – Сарказм придал ее словам жесткости. – Возможно в тот самый день, когда я приехала и объявила, что я твоя жена.

 Спенсер напрягся.

 – Это не то, в чем мужчина может признаться первому встречному. Я никому, кроме тебя, об этом не говорил. Ну, еще Женевьеве. Но она считала мое бесплодие скорее преимуществом. Для других…

 Спенсер смотрел вдаль, мускулы его челюсти напряглись, Эбби почувствовала нежеланную нежность. Как тяжело, наверно, английскому лорду, от которого все ждут продолжения династии, узнать, что он не способен на это. Естественно, он никогда не признается своим друзьям в таком позорном недостатке.

 Но как насчет его семьи?

 – Нэт знает?

 – Нет. – Спенсер нахмурился, будто ему пришла в голову какая–то мысль, но затем отбросил ее. – Он бы не понял.

 – Почему ты не сказал ему? Он же твой брат, ради бога. – Спенсер удивленно посмотрел на Эбби, когда она подошла к кровати. – Да, Спенсер, это беда. Ты об этом никому не рассказываешь, чтобы защитить семью от скандала. Но ты даже не потрудился сообщить, почему ты это делаешь. Ты просто идешь вперед и со своим обычным высокомерием говоришь всем нам, что это не наше дело, в то время как сам не впускаешь нас в свою жизнь. – В глазах Спенсера отражался свет от камина. Когда Эбби захотела встать и уйти, он поймал ее за руку и привлек к себе.

 – Когда ты приехала, то застала меня врасплох. Я ничего не должен был тогда тебе объяснять. Я не хотел управлять тобой или обманывать тебя. И так как я не собирался – как я тогда думал – продолжать наш брак, не было смысла раскрывать эту тайну, которую я считаю очень личной.

 – Да, но что потом? Когда ты понял, что нравишься мне?

 Спенсер сглотнул.

 – Я боялся, что ты скажешь, что это не имеет значения.