Изменить размер шрифта - +

    — Он предатель! — резко ответил молодой голос. Сержант посмотрел в темноту, из которой прозвучали эти жесткие слова, но так и не смог увидеть рыцаря, которому они принадлежали. Жалкий салага! Лассадей надул щеки и, подумав немного, сказал:
    — Да, кое-кто так считает, но лично мне пока этого никто не доказал.
    — А для чего же он разыграл свою смерть? — спросил чернобровый парень в синей замшевой куртке. Другой, с каштановыми волосами и девичьим румянцем во всю щеку, добавил:
    — Но он ведь потерял свои доспехи! На поляне стало тихо. Кто-то нерешительно произнес:
    — А так ли это на самом деле? Неужели же и правда он потерял бронескафандр?
    Лассадей выплюнул жвачку и хрипло сказал:
    — Да. Кое-какая правда здесь есть.
    Есть оружие — есть солдат, нет оружия — нет солдата— эту фразу им повторяли каждый день с тех пор, как стала действовать воскрешенная гвардия императора Пеписа. Даже ценою собственной жизни не уступать своего оружия врагу — вот что было законом и смыслом внутренней жизни для собравшихся здесь солдат. Тысячи их товарищей, тяжело раненных в бою, подрывали себя для того, чтобы траки не могли узнать секрета бронескафандра. К тому же — доспехи врастали в душу этих людей, становились их второй кожей и второй натурой. Многие из рыцарей даже сейчас поеживались при мысли о том, что когда-нибудь им придется уйти в отставку и они лишатся этой блестящей пуленепробиваемой оболочки. Все правильно, есть оружие — есть солдат, нет оружия — нет солдата, а Шторм умудрился потерять свои серебристые древние доспехи. Уже одно это было равносильно измене.
    — Мы не сможем разобраться в том, что случилось, — хрипло сказал Лассадей. — По крайней мере до тех пор, пока не услышим от самого Шторма, что произошло.
    Стройный немолодой человек с нашивками капитана показался в проеме двери. Он посмотрел в глаза сержанту и тихо спросил:
    — А что, если Пепис не позволит нам узнать об этом?
    Лассадей качнулся на своих кованых каблуках. Это была невероятная мысль!
    — Нет, — покачал он головой. — Этого не произойдет.
    Капитан Травеллини посмотрел на свежий шов, соединивший поврежденную поверхность на рукаве бронекостюма, смахнул пылинку с блестящей бронированной поверхности и, глядя куда-то в небо, сказал:
    — А с чего вы взяли, что Пепис готовит для Джека военный трибунал? В конце-то концов, Шторма всегда подводила государственная система!
    Рыжий веснушчатый новобранец, склонившийся над ботинками цвета ржавого металла, выпалил:
    — Я думаю, что все это несправедливо! Травеллини дернул уголками рта и громко произнес:
    — Скорее всего, никто из нас не узнает, что заставило командира Шторма покинуть Мальтен и что принудило его сейчас вернуться на планету. Но у нас нет права судить его до тех пор, пока мы не побывали в его шкуре.
    — Все верно, — потеплевшим голосом отозвался Лассадей. Его гнев смягчило само присутствие капитана. Видимо, и в сердца солдат запали эти слова — их голоса становились все тише и тише, все мягче и мягче звучали их высказывания.
    Такое в рыцарском корпусе творилось в первый раз — никогда раньше никого из них не привозили на планету без оружия, в кандалах, да еще — обвиняя в трусостии измене. Но никто из них, кроме Джека Шторма, и не боролся с императором.
Быстрый переход