На вахте сидел какой‑то ветхий старичок. У него не хватило духа попытаться остановить Сидорова, который пер вперед, как тяжелый танк. Мне не пришлось показывать удостоверение, и это уже было хорошо.

Кабинет с фамилией Фокина на двери я нашел на третьем этаже.

– Ну, давай, – хлопнул я Сидорова по плечу. Тот крякнул и треснул в дверь могучим плечом.

В образовавшийся между фигурой Сидорова и косяком просвет я увидел кульманы, двух женщин в белых халатах и часть еще одного халата.

– Кто здесь Фокин Василий Петрович? – грозно рыкнул Сидоров и обвел комнату пристальным взглядом. Часть халата, которую я видел в просвете, дернулась.

– Это я, – прозвучал знакомый голос. – А в чем дело?

В этот момент я протиснулся мимо Сидорова и одарил Фокина строгим прищуром. Тот потупил взгляд и еще больше ссутулился.

– Пройдемте, Василий Петрович, – сказал я. Слово «пройдемте» добило Фокина окончательно. Он понуро шагнул к двери и, как мне показалось, даже хотел сложить руки за спиной арестантским жестом, но вовремя опомнился. Женщины за его спиной начали перешептываться.

Мы вышли в коридор – впереди громилоподобный Сидоров, за ним подавленный Фокин. Я завершал шествие. То, что мы сейчас с Сидоровым делали, было чистой воды блефом. Но только так можно было вывести Фокина на откровенный разговор – застав его врасплох, одного, без прикрытия в виде жены, и совершенно определенно дав ему понять, что он виноват. Он и сам сознавал, что его жена делает что‑то не то, но сил противодействовать у него не было. Оставалось прятаться в дальней комнате и делать смущенное лицо, предоставляя Нине Валентиновне самой вести дела. Он боялся заговорить своим голосом, боялся взять ответственность.

Но сейчас жены поблизости не было, он шел между мной и Сидоровым, шел совершенно покорно, вероятно, считая, что пришла заслуженная расплата. Только в конце коридора, рядом с лестницей, он спохватился и негромко спросил:

– А что случилось? Куда мы идем?

Сидоров немедленно вступил в игру. Он зверски оскалился, насупил брови и ехидно поинтересовался:

– А ты не догадываешься? А ты не подозреваешь, да? – Он выхватил из кармана штанов красную книжечку с неопределенной надписью золотом и на долю секунды продемонстрировал ее Фокину. – Ты не знаешь, что бывает за такие штуки? За нападение на человека? На сотрудника охранного агентства? – Он кивнул большой растрепанной головой в мою сторону. – Ты думал, это сойдет с рук? Как же!

– Василий Петрович, – мягко сказал я. – Я же предупреждал – давайте сотрудничать. Я вам давно предлагал обратиться в милицию. Теперь у вас уже нет выбора...

– Какой там выбор! – захохотал Сидоров. – Где у вас тут директор института? Надо ему сообщить, что его сотрудник будет задержан. Возможно, на несколько суток. Где ваш директор, а? – насел он на съежившегося Фокина.

– На втором этаже, – проговорил тот, стараясь встретиться глазами со мной, а не с ужасным усатым Сидоровым. – Костя...

– Слушаю вас, Василий Петрович.

– Костя, это правда – несколько суток? И надо сообщить директору?

– Ну... – замялся я, – вообще‑то такой порядок. Позвоните из отделения домой. Переночуете в камере, ничего страшного...

Фокин побледнел и стал нервно сжимать и разжимать пальцы. Он был готов к употреблению.

– Василий Петрович! – Я выступил вперед из‑за спины Сидорова, а тот моментально ушел назад. – Поймите, что делать вам какие‑то уступки сейчас – это нереально. Вы не шли со мной на сотрудничество раньше...

– Раньше! – отчаянно воскликнул Фокин.