– Раньше! – отчаянно воскликнул Фокин. Он прижался к стене, на которой были вывешены приказы институтского начальства. Заголовок одного из них гласил «О переводе ряда подразделений института на сокращенную рабочую неделю». – Раньше я и не думал, что все так пойдет...

– Ваша жена, – сурово сказал я. Тут мне не надо было даже притворяться. С именем Нины Валентиновны у меня были связаны совершенно определенные ассоциации. У Фокина, по‑видимому, тоже были претензии к супруге. Во всяком случае, он встрепенулся и перебил меня страстным монологом.

– Да, – сказал Фокин. – Нина неправильно поступила, я знаю! Я пытался ее отговорить! Я убеждал ее, но она сделала все по‑своему. Она совсем не считается с моим мнением, я не знаю, почему так происходит в последнее время... Я говорил, что надо обратиться в милицию, и как можно быстрее. Я говорил, что это нелогично – ждать, что человек, который сделал из Коли наркомана, теперь будет заботиться о его здоровье... Я имею в виду Артура, понимаете? Но Нина... Она хотела все сделать по‑своему! И вы тоже должны ее понять, не обвиняйте ее! У нее только‑только пошли хорошо дела на ее новой работе, только появилась какая‑то перспектива... Конечно, она не хотела скандала, не хотела огласки. Хотела все сделать по‑тихому, и Артур ей это обещал. А вы не обещали, вот поэтому она и поверила ему, а не вам...

– А вы понимали, что, делая из исчезновения вашего сына великий секрет, рискуете его совсем потерять? – не выдержал я. – Вы сами сказали – нельзя верить, что Артур будет о нем заботиться! Вы или ваша жена говорили с Колей по телефону после того, как он исчез из клиники? Чем Артур может доказать, что ваш сын у него? Что ваш сын жив?

– Только не надо! – Фокин поднял руки вверх, словно защищался от удара. – Не говорите так! Мы поверили Артуру... Потому что хотели верить, что Коля жив. Понимаете, всегда хочется верить в лучшее и не хочется верить в плохое. Артур говорил, что все будет нормально, что Коля со дня на день вернется домой... Что даст Коле отсрочку от долга. Он давал нам надежду... А вы говорили такие вещи – милиция, розыск. Вы сказали, что Коля может быть не жив... Вы говорили неприятные вещи. Поэтому Нина вас не любит.

– Я переживу.

– Такое трудное время, – причитал Фокин, – у меня на работе тоже проблемы... Готовится сокращение штатов, а у меня уже возраст... Так не хотелось бы, чтобы дирекция узнала, что я... что у меня... Костя, может, как‑то можно по‑другому, неофициально? Спросите у товарища. – Он с опаской посмотрел на Сидорова.

– Если вы согласитесь сейчас здесь искренне ответить на наши вопросы, товарищ не будет настаивать на визите к директору и вашем отъезде в отделение милиции. Как‑нибудь утрясем этот вопрос. Вы готовы рассказать?

– А что? Что рассказывать? – всполошился Фокин. – Господи, если я что‑то ценное могу вам сообщить, тогда спрашивайте...

– Чтобы найти вашего сына, нам нужно найти Артура. Как это сделать?

– Не знаю... – растерянно пробормотал Фокин. – Он сам звонит... Один раз приезжал. Но сам, мы ему не звонили, где он обитает – не знаем.

– А ваша жена? Она знает?

– Нет, Нина тоже не знает.

– Вы уверены?

– Господи, уверен! Я знаю, точно знаю... Он сам связывался с нами.

– Он не сказал, когда появится в следующий раз?

– Нет, не сказал. Он обещал позвонить...

– А сам Коля вам не звонил?

– Нет, не звонил. Я понимаю, что вы думаете... И Нина, когда говорила последний раз с Артуром, попросила – дайте мне сказать пару слов с сыном.