— Слышь, Рэкс, не спи, тут покойнички водятся! — окликнул дружка Ухарь.

— Кончай пугать детей, Баба-Яга! — просипел Рэкс.

— А звери не пошаливают? — опять спросил Ухарь.

— Пошаливают! — с радостью подтвердил я.

— То есть?

— Зимой меня один чуть не того!..

— Кто, мишка?

— Да вроде.

— Весело живем,— подытожил Ухарь.— А что, запросто примет лагерь за пасеку и слопает нас вместо пчел. Рэкс, слышь, вставай, медведи тут!

— Я в середке,— буркнул Рэкс.

— Мама! — пискнул Митька у окна.

— А бичи не забредают? — не унимался Ухарь.

— Тоже есть,— ответил я, вспомнив следы обитания на дебаркадере какой-то не от мира сего личности.

— Ого, местечко! Слышь, Рэкс, тут и бичи есть! Крышка нам! — без особой однако паники заключил Ухарь, скрипнув койкой — плотнее, наверное, укутываясь.

От этих расспросов мне стало как-то спокойнее — я почувствовал, что Ухарь, да и вся гоп-компания, поигрывая в трусливость и посмеиваясь над возможными опасностями, побаивается и в самом деле. И мне вдруг захотелось показать им, что а я вот ничего не боюсь, и я нарочно, с протяжным подвыванием, изобразил бесстрашный зевок, да такой, что под конец поманило зевнуть по-настоящему, но рот шире уже не открывался, и я, простонав от боли, чуть не вывихнул челюсти.

— Во дает кто-то! — удивился Митька.

— Кто же, конечно, Баба-Яга,— сказал Рэкс.— Видит сон, как Иванушку-дурачка в печке жарит.

— Это Семка,— возразил Димка.

— Ха-ха, уметь надо! — улыбнулся я.

— Слышь, Семк! — Димка потянул меня за руку, и мы сошлись головами.— Ты ведь только половину доказал.

— Чего доказал! Какую половину?

— А того, что рассказывал. Ты рассказывал, что жег костер — раз, и что вышел зверь — два, так?

— Чуть не вышел.

— Ну, чуть. Что костер жег доказал, а как со зверем?

— Опять, значит, не веришь?

— Верю, но ведь... хм...

— А еще слово давал! — и я обиженно отодвинулся.

— Это же было до слова, твоя история.

Димка прав, что случай тот был до слова. Прав он

был и в том, что доказана лишь половина правды, причем более легкая половина, а вот поди докажи, что тут ломился на меня сквозь кусты зверь!.. Следы найти? Ищи зимние следы летом, если вон папа говорит, что даже тогда не нашел их — одни мышиные строчки. Ну, это уж чересчур, не святой же дух трещал валежником! Папа ведь не сразу проверил, прошла ночь, потом я уехал, потом он работал — значит, не раньше обеда следующего дня. А за это время может столько снега навалить, что не только следы, а самого черта лысого упрячет!.. И я стал усиленно вспоминать, был ли в то утро снегопад... Волнистая пластиковая крыша, едва освещенная луной, была до того чуткой, что отзывалась на падение каждой хвоинки и коринки, которые сыпались и сыпались. Иногда сухо ударялись легкие прошлогодние шишки и, скакнув раз-другой, замирали. Мне стало мерещиться, что где-то погромыхивает гром и накрапывает дождик, нет, падает снег — значит, все же был снегопад и скрыл те следы... Но чьи они, чьи?..

Когда я проснулся, кубрик наш ломился от солнечного света. Гоп-компания была на месте. Все спали, разметавшись от духоты. Димка лежал на животе, сбив одеяло к ногам и забурившись головой под подушку. Ремень, который он для большей сохранности нацепил на себя, расстегнулся, и блестящая пряжка без царапин болталась у самого пола. Егор Семенович уже чем-то погромыхивал за стенкой в складе. Я достал из-под матраца пилотку и ремень — мои, не подменили! И то, что ничего страшного не случилось, и солнце, и спящее полуголое царство, которое хоть само разворовывай, — все это успокоило меня.