Ну, целуй же! Так хочу я.

         Песню тлен пропел и мне.

         Видно, смерть мою почуял

         Тот, кто вьется в вышине.

         Увядающая сила!

         Умирать – так умирать!

         До кончины губы милой

         Я хотел бы целовать.

         Чтоб все время в синих дремах,

         Не стыдясь и не тая,

         В нежном шелесте черемух

         Раздавалось: «Я твоя».

         И чтоб свет над полной кружкой

         Легкой пеной не погас —

         Пей и пой, моя подружка:

         На земле живут лишь раз!

    1925

«Вижу сон. Дорога черная…»

         Вижу сон. Дорога черная.

         Белый конь. Стопа упорная.

         И на этом на коне

         Едет милая ко мне.

         Едет, едет милая,

         Только не любимая.

         Эх, береза русская!

         Путь-дорога узкая.

         Эту милую, как сон,

         Лишь для той, в кого влюблен,

         Удержи ты ветками,

         Как руками меткими.

         Светит месяц. Синь и сонь.

         Хорошо копытит конь.

         Свет такой таинственный,

         Словно для единственной —

         Той, в которой тот же свет

         И которой в мире нет.

         Хулиган я, хулиган.

         От стихов дурак и пьян.

         Но и все ж за эту прыть,

         Чтобы сердцем не остыть,

         За березовую Русь

         С нелюбимой помирюсь.

    Июль 1925

«Каждый труд благослови, удача!..»

         Каждый труд благослови, удача!

         Рыбаку – чтоб с рыбой невода,

         Пахарю – чтоб плуг его и кляча

         Доставали хлеба на года.