– Степан Денисович, во Франции идет политизация молодежи, и идет она чудовищными темпами! В среде студенчества множатся леворадикальные группировки типа анархистов, троцкистов и даже маоистов. Их социальная база – не рабочие и не крестьяне, а именно студенчество, происходящее из среднего класса. И популяризация высшего образования в этой стране уже приводит к проблемам с размещением студентов в общежитиях и материальным обеспечением учебных заведений. Вскоре французское правительство будет вынуждено вернуться к обсуждению ужесточения отбора в высшие учебные заведения, и это неизбежно приведет к волнениям среди студентов. А леворадикальные группировки станут движущей силой всех этих студенческих бунтов. Начнется все с невинного революционного романтизма, а закончится леворадикальным экстремизмом. Плюс повторюсь: в Париже – думаю, вам это известно, – большая резидентура ЦРУ. Этим без проблем работать хоть с радикалами из левых, хоть из правых…

– И ты все эти выводы, – Мезенцев кивнул на мой отчет, – сделал лишь на основе однодневного общения со студентами Сорбонны?! Берешь пример с этих бухих консультантов андроповских, аналитик хренов?!

Ух, как разозлился-то… Даже консультантов мне припомнил. Можно подумать, я с ними дружбу водил и водку пил. Всего-то разок к ним в гости и съездил… правда, с фатальными последствиями для самих консультантов. И водку тоже пил, да.

Тут я покраснел, закашлялся. Но быстро взял себя в руки:

– Я умею слушать людей. И спрашивать. А эти ребята так гордятся своими политическими взглядами, что готовы рассказывать о них кому угодно. Но главное совсем в другом. Многие из них сейчас входят в молодежное крыло компартии Франции, и они внесут раскол в ее ряды, когда взрослые коммунисты откажутся поддержать их борьбу. Готовы мы к такому повороту событий?

Теперь уже Мезенцев вышагивает по комнате, обдумывая мои слова. Мы с Иваном Георгиевичем довольно переглядываемся. Угу… прибыло в нашем полку встревоженных нездоровой обстановкой в ФКП.

– Нет, а Пономарев-то с Андроповым куда смотрят?! – восклицает, наконец, генерал.

– Известно, куда, – ворчит Иванов, – привыкли иметь дело лишь с руководством компартий.

– Ладно. С выводами твоими в целом согласен. Конечно, сгущаешь немного краски, но это простительно – молодой, горячий. Какие меры предлагаешь?

Я мысленно перекрестился. Думал уже, что Мезенцев пошлет меня с моим отчетом. Ан нет… проникся.

– Предлагаю как можно быстрее взять под мягкий контроль Национальный комитет Союза коммунистических студентов Франции. И главу его левого крыла Алена Кривина. Наверняка у вас в закромах уже есть на него «папочка». – Я проникновенно посмотрел в глаза председателю КГБ. – Мне, к большому сожалению, не удалось с ним познакомиться лично – его не было в Париже. Но узнал о нем я достаточно. Алену 23 года, он сын еврейских эмигрантов из царской России, знает русский язык, студент Сорбонны, коммунист, сторонник десталинизации, убежденный троцкист, как и все его родственники. Им создан Университетский антифашистский фронт, задачей которого является борьба с ультраправыми в Латинском квартале. Сейчас яростно выступает против поддержки коммунистами на ближайших выборах социалиста Миттерана. Его уже предупредили, что подрыв авторитета старших товарищей может закончиться исключением из компартии. То есть дело идет к расколу в рядах ФКП. Один из лидеров компартии, Жорж Марше, прилюдно назвал Алена и его сторонников-студентов буржуазными сынками, которые быстро забудут про революционный задор, когда придет их черед управлять папочкиной фирмой и эксплуатировать там рабочих.