— Мне хочется, чтобы солнце вставало, чтобы в доме был хлеб и чтобы ты наконец заткнулась! — ответил он и с удовлетворением увидел, как она оторопела и стала хватать ртом воздух.

Такой разъяренной Аманда не была уже давно. Риккардо был для нее лишь обузой, а если действительно возникали проблемы, то никакой помощи от него не жди. Значит, ей придется заняться этим в одиночку.

Два месяца спустя Йонатан сидел в самолете, летевшем в Берлин. Аманда не давала ему покоя. Каждое утро она начинала одну и ту же песню, пока Йонатан наконец не согласился сыграть свадьбу. Когда же Аманда узнала, что, однако, все будет не так быстро, как она себе представляла, поскольку Йонатан не был разведен, то завелась снова.

— Ну вот, все лучше и лучше! — злилась она и наезжала на Софию. — Ты связалась с женатым мужчиной? Это самое последнее дело! — Она тяжело падала на стул. — Я не хочу слышать, как люди в деревне чешут языками.

София не отвечала, но по утрам у нее были припухшие от слез глаза.

Йонатан почти каждый день звонил Яне.

— Я не понимаю, что за спешка! — раздраженно говорила она. — Ради бога, что там у тебя происходит?

— Мне неудобно объяснять это по телефону.

— Речь идет о другой женщине? Она что, беременна?

— Нет. Все иначе. Не так, как ты думаешь.

Яна презрительно фыркала в телефон.

— Твоя таинственность может свести с ума кого угодно.

— Пожалуйста, Яна, позвони доктору Бремеру и попроси, чтобы он помог как можно быстрее назначить дату развода в суде, мы же с тобой согласны по всем пунктам. А потом я приеду в Берлин.

Я на вздохнула.

— О'кей, я сделаю все, что могу. Когда назначат срок развода, я позвоню тебе.

И вот теперь Йонатан сидел в самолете и думал о том, что завтра, после заседания суда, окончательно покончит со своей старой жизнью. И эта мысль ему нравилась.

Позже, ближе к вечеру, он стоял перед домом, который больше не принадлежал ему, потому что Яна выплатила его стоимость, и удивлялся, что ничего не изменилось. Сад выглядел точно также, как и каждый год в марте. Деревья были еще голыми, как и в прошлом году, только яблоня осенью осталась необрезанной. Яна сгребла листья, подстригла живую изгородь и убрала садовую мебель в сарай. Все было в порядке. Дверь гаража была закрыта, но он мог бы открыть се с помощью пульта дистанционного управления, мог бы сесть в машину и поехать за покупками. Все могло бы стать таким же, как и раньше. Пара звонков по телефону — и он мог бы снова начать работать. И Яна простила бы ему все. В этом он был совершенно уверен.

Но затем пришло воспоминание об Италии. София стояла перед дверью, словно окаменев.

— Ты и вправду вернешься? — несколько раз спрашивала она.

Он снова и снова подтверждал это, клялся, целовал ее, но чувствовал, что она ему не верит. Ей казалось, что мать своими криками и упорным требованием немедленно жениться разрушила все. Аманда всегда все разрушала.

София не плакала и не махала рукой на прощание. Она стояла застыв, словно решила остаться там, где он, может быть, через несколько дней появится снова.

Он скучает по Софии, это было ясно.

В этот момент Яна открыла дверь дома.

— Заходи, — коротко сказала она. — Ты еще долго собираешься стоять на улице?

Йонатан поднялся по ступенькам и поцеловал Яну в щеку.

— Привет.

— Как прошел полет?

— Да ничего. Немножко болтало, а в остальном все о'кей.

В доме тоже ничего не изменилось, хотя Йонатану казалось, что он отсутствовал здесь не пять месяцев, а несколько лет.

— Я приготовила для тебя гостевую комнату, — сказала Яна, — можешь отнести туда свои вещи.