«Она спит с этим типом. Я считаю, что так нельзя!»

Слышать такое из уст Аманды было более чем абсурдно. Больше всего Риккардо хотелось громко рассмеяться. Кто бы говорил, но только не Аманда. Никогда он не забудет того, что произошло три года назад в Ла Пассерелле.

В тот год даже в конце сентября стояла прекрасная летняя погода. У Аманды и Риккардо в большой квартире жили три постояльца, три мотогонщика из Голландии, Фольке, Матс и Энрик. Им было около двадцати пяти лет, и руки у них были толстые, как проглотившая кролика анаконда, а пожатия мощными, как тиски. Они не знали ни слова по-итальянски и целыми днями мотались на своих мотоциклах по лесным и горным дорогам. На ужин они разогревали себе жирные копченые сосиски, а потом сидели с Амандой в кухне и опустошали бутылки красного вина одну за другой.

Накануне их отъезда Аманда приготовила свои легендарные макароны, и они вчетвером пили уже несколько часов. Никто не считал бутылок с вином, которые открывал Энрик. В половине одиннадцатого Риккардо попрощался и ушел спать. Ему приходилось каждое утро вставать в пять тридцать и нужно было выспаться, потому что слишком опасно усталым и сонным работать на гусеничном тракторе на крутых склонах и узких террасах оливковых холмов. Да и незачем ему было сидеть в кухне. Аманда еле ворочала языком, а орущих и громко смеющихся мотоциклистов он все равно не понимал.

Около полуночи Аманда подперла голову рукой и уставилась перед собой. Ее огромная рыхлая грудь лежала на столе, как опавшее дрожжевое тесто. Она ничего не говорила и практически спала с открытыми глазами.

Мужчины пили уже не красное вино, а пустили по кругу бутылку граппы. Скорее всего со скуки они вдруг стали проявлять интерес к Аманде.

— Эй! — начал Матс, но Аманда никак не отреагировала.

Фольке взял полупустую бутылку красного вина, которая стояла рядом с мойкой, и медленно вылил ее содержимое Аманде на голову.

Аманда не двигалась.

Матс вылил на нее еще полбутылки граппы и размазал шнапс ей по лицу. Когда он коснулся ее губ, она начала сосать его пальцы, как грудной ребенок.

Троица заржала.

Энрик ущипнул ее за грудь, но Аманда лишь хрюкнула и бессмысленно посмотрела на них остекленевшими глазами.

И в этот момент они поняли, что могут сделать с Амандой все, что захотят.

Фольке взял ее под руки и затащил на стол. Ее грудь плавала в разлитом красном вине и граппе, мокрые волосы, прилипнув ко лбу, закрывали глаза. Ее огромное тело лежало на столе, а толстые ноги беспомощно болтались в воздухе.

Молодые люди захихикали. Неуверенно и одновременно жадно. Они чувствовали, что складывается ситуация, какой у них, возможно, в жизни больше не будет, и решили ею воспользоваться. Во что бы то ни стало.

Матс был первым, кто стащил с Аманды драные леггинсы и трусы, обнажил ее бледную задницу, бесформенные, обезображенные целлюлитом бедра и раздвинул их. Его лицо побагровело, когда он вошел в нее.

Риккардо проснулся от какого-то необычного шума. Ритмичный глухой скребущий звук. Затем звон разбившейся о каменный пол бутылки. И снова равномерное царапанье и стук. Словно дерево о камень. Он, ничего не понимая, посмотрел на будильник. Час тридцать семь ночи.

Это был однозначный ритм, который испугал его. Он вскочил с постели. Все его чувства обострились, он старался дышать ровно и спокойно, хотя и чувствовал, как бьется сердце, готовое выскочить из груди. Он босиком выбежал из спальни.

Шум продолжался, а в коридоре стал более громким и угрожающим.

Он открыл дверь кухни. Тихо и осторожно, потому что боялся того, что сейчас увидит.

Это было еще хуже, чем он ожидал.

Аманда с раздвинутыми ногами лежала на животе на кухонном столе. Ее глаза закатились, словно она была в трансе.

«Она не в себе, — подумал Риккардо, — или уже в коме, или напилась, как никогда».