|
Такое существование длилось уже восемнадцать месяцев. Часто Моэ думал о Крамере, вспоминая старые делишки, и в который раз восхищался умением босса составлять безукоризненные планы, которые принесли ему миллионы. Но напомнить боссу о себе - это не приходило ему в голову. Между тем дела Долл становились все хуже и хуже. Капитан О'Харди, который прикрывал ее, ушел в отставку, а, как известно, свято место пусто не бывает - на его должность был назначен капитан Капшоу, пуританин, ненавидящий проституцию всеми фибрами души. К тому же он не брал взяток. Через три недели после вступления в должность Капшоу закрыл оба заведения мамаши Долл и арестовал большинство ее девочек. Долл внезапно оказалась без доходов да еще и по уши в долгах. Удар был сильным: мамаша свалилась в параличе. Моэ заволновался еще по одной причине: иссякли те блага, которые обеспечивала ему мать. Из трехкомнатной квартиры он перебрался в убогую клетушку в районе доков Фриско. Прежде чем искать работу, Моэ продал все свои костюмы и всевозможные безделушки, которые коллекционировал много лет. Угроза голодной смерти вынудила его искать место. Совершенно случайно его приняли официантом в маленький итальянский ресторанчик. Было даже удивительно, как информационная служба телефонных сетей Фриско сумела обнаружить номер этого телефона, который принадлежал итальянскому ресторанчику. С этого телефона Моэ и разговаривал сейчас со своим бывшим боссом. Прошло несколько минут, прежде чем до Моэ дошло, что звонит действительно Крамер. Стараясь унять дрожь в голосе, он сказал: - Большой Джим! Вот уж никогда не думал, что вновь услышу твой голос! В ответ раздался знакомый квакающий смех Крамера. - Как дела, Моэ? Чем занимаешься?.. Достаточно успешно? Моэ обвел взглядом узкий зал ресторанчика, осмотрел столики, где его ждала груда грязной посуды, глянул на засиженные мухами окна и содрогнулся. В большом зеркале позади бара он увидел свое отражение: толстый коротышка с редкими седыми волосами, густыми бровями, бледным, изнуренным лицом и испуганными глазами. - У меня все в порядке, - солгал он. Совершенно ни к чему сознаваться Большому Джиму, что дела идут из рук вон плохо. Он хорошо знал бывшего босса: тот ни за что бы не стал связываться с неудачниками. Моэ глянул на Франчиолли, своего хозяина, который стоял у кассы, и понизил голос: - У меня сейчас собственное дело... Все идет прекрасно. - Чудесно, - отозвался Крамер. - Слушай, Моэ, я хочу тебя увидеть. Кое-что нужно обговорить... то, что тебя интересует. Это касается больших денег... И если я говорю больших, следовательно, так оно и есть. Что ты скажешь о четверти миллиона долларов? Это тебя интересует? Моэ затаил дыхание. - Эта линия не прослушивается, - наконец сказал он. - Можешь говорить смело. - Неужели я неясно выразился? - сказал Крамер, четко выговаривая слова. - Ты можешь без помех заработать четверть миллиона баксов. Моэ закрыл глаза. Он вдруг вспомнил свою маленькую, с низким потолком камеру, охранников с огромными кулаками и почувствовал, как горький комок подкатил к горлу, и вздрогнул от страха. - Алло? - нетерпеливо сказал Крамер. - Что случилось, Моэ? - Да... слышу тебя хорошо. Что это за дело? - Не могу же я об этом говорить по телефону! Нам надо повидаться, потолковать. |
