-  Ладно, оставь. Только постарайся быстрее.

    -  Да, ты что, я мигом, одна нога здесь, другая там! Ты и соскучиться не успеешь.

    Он исчез. Полкан подошел и ткнулся мордой в колени. Я его погладил. Невдалеке зашлась лаем собачонка. Вслед забрехали и соседские псы.

    -  Не любят тебя, Полкан, собаки, - сказал я, всматриваясь в темноту, не идет ли назад крестьянин. Собачонка уже не просто лаяла, а хрипела и задыхалась в ошейнике. Встревоженные окрестные собаки активно ей вторили, того и гляди, перебудят всю округу, а Иван Степанович все не возвращался. - Похоже, что нас с тобой кинули, - сообщил я псу, как бы перекладывая и на него часть ответственности на свой глупый поступок. Полкан заскулил и потребовал новой порции ласки.

    -  А вот и я, - послышался из-за спины, а не оттуда откуда я ждал, голос мужика. - Прости, что долго ходил, пока бабу разбудил, да дело ей растолковал…

    -  Собаки сильно лают, нужно быстрее уходить, - сказал я.

    -  Они всегда так брешут, что им еще делать, - успокоил Иван Степанович, однако шаг ускорил.

    -  Расскажи, что здесь за темная, - попросил я.

    Мужик минуты две думал, потом ответил, словно пожимая плечами:

    -  Так что говорить, темная как темная, обыкновенная изба, только со стражем. Ты, лучше слушай, что дальше со мной было. Иду я, значит, еще мальцом мимо кладбища, смотрю, а оно как бы в воздухе плывет, что, почему, непонятно! Меня такой страх обуял!

    Впереди возник какой-то темный движущийся предмет, и он замолчал. Я тронул его за плечо и показал жестом, что нужно отойти с дороги, и мы отступили на обочину.

    Мимо молча прошли два человека. Мы подождали, пока они отдалятся на безопасное расстояние и двинулись дальше.

    -  Иду я, значит, ночью мимо кладбища, - в третий раз начал рассказывать Иван Степанович. - А ходил я тогда в деревню Пешково к своей родной бабке, Марье Ивановне. Мать то у меня Пешковской будет, батя ее оттуда засватал. Она то к нам в Коровино в замужество и перебралась, а родители ее так доселе в Пешково и живут. Бабка у меня хорошая старуха, ласковая, до сих пор живая…

    Забыв о кладбищенском видении, он продолжил рассказывать о бабке. Я рассеяно слушал. Ну, что нормальная у него бабушка с жизнью, которая укладывается в несколько слов. С малолетства работала, вышла за деда, рожала детей, всех жалеет…

    -  Так что там было с видением? - перебил я, когда с бабкой все стало ясно.

    -  С каким видением? - он не сразу вернулся из реальной жизни в мистическую.

    -  Ну, то, что ты увидел возле кладбища.

    -  А… Ничего я тогда так не разглядел, постоял на месте, и побежал домой. Тише, ты, уже пришли!

    Мы оказались возле высокого глухого забора сплоченного из близко стоящих жердей. Высота его была метра три. Иван Степанович попробовал раздвинуть жерди.

    -  Где-то здесь был лаз, - растеряно объяснил он, - точно помню, был. Неужто забили. Вот вроде то самое место. Ты постой на месте, а я пойду, поищу.

    Понять, как он ориентируется, я не смог, все скрывала темень. Попробовал сам и тут же нашел сдвинутую жердь. Позвал проводника, и мы пролезли через щель во двор.

    -  Там, темная, - указал он, - ты постой на месте, а пойду, посмотрю, кто сторожит.

    -  Ладно, иди, - согласился я, прислоняясь плечом к забору, - только осторожнее.