Кажется, наши отношения портились все больше. Дикий перестал видеть во мне только нищего родственника помещика, теперь у его поступков была другая чем прежде мотивация.

    -  Ну, даже если это и твоя собака, нашли-то ее мы, да еще в лесу. Вон как она мужиков подрала, кто за это заплатит?

    Судьба крестьян и их платья стрельца вряд ли интересовала, а вот мое финансовое благополучие наверняка.

    -  С ними я сам договорюсь, мужики, хватит вам по московке? - спросил я крестьян.

    Медная московская монета стоила немного, потому они замялись. Сразу предложить им нормальную цену я не хотел, дабы не разжигать аппетит у стрельца.

    -  Маловато будет, - покачал головой мужик, бывший явно бойчее товарища. Для иллюстрации понесенных потерь, он принялся прилаживать к армяку оторванные лоскуты.

    -  Ладно, бы, твой пес меня просто покусал, дело житейское. Шкура сама заживет. Он мне армяк вон как разорвал, а армяк-то новешенький, я его и пяти лет не ношу. Вот, сам посмотри, можно его теперь наладить?!

    -  И сколько ты хочешь? - спросил я, торопясь окончить торговлю и освободить собаку.

    -  Не знаю, если, конечно, в разумении, что армяк новый, - завел обычную в таких случая нуду мужик, стараясь разжалобить и больше получить, - тогда одно дело, а как ежели что, то, очень может быть! Мы за все премного благодарны.

    Меня такие народные феньки давно уже не умиляли. Говорил он так мутно и непонятно, не из-за косноязычия или скудоумия, просто сам не знал, сколько попросить, чтобы не остаться в накладе, но и не переборщить с требованием компенсации, рискуя вместо денег получить по шее.

    -  По три московки за армяки хватит? - спросил я, назначая почти реальную цену новой одежда.

    -  По четыре хоть дай, - сердито сказал второй мужик, - твой пес мне руку прокусил! На, сам посмотри!

    Он сунул мне под нос руку, кое-как замотанную окровавленной тряпкой.

    -  Ладно, дам по четыре, - согласился я, опять наклоняясь к Полкану, - надеюсь теперь все?

    -  А мне? - удивленно сказал Дикий. Кажется, мы с ним только тем и занимались, что удивляли друг друга.

    Я не стал ломать дурака, прикидываться непонимающим, спросил прямо:

    -  Сколько?

    -  Не знаю, если конечно, по бедности, я ведь тоже понимаю, - начал он почти слово в слово цитировать крестьянина и замолчал. - Ты чего смеешься?

    -  Говори сколько, что ты тут бодягу разводишь.

    У стрельца с аппетитом оказалось все в порядке, он мелочиться не привык:

    -  Дай червонец и ладно.

    Трофейных червонцев у меня было в достатке, отдать один было не жалко, тем более что я их не в шахте кайлом заработал, но пойти на такое требование было просто немыслимо. Таких денег у бедного родственника помещика не могло оказаться по определению. Да и показывать слабину я не собирался.

    -  Хочешь, я и тебе дам целых четыре московки? - спросил я, ставя пижона на одну доску с крестьянами.

    -  Да я такую собаку и за четыре ефимки не отдам! Ты посмотри, какой пес?! Ему цены нет! - горячо воскликнул он, вступая в торг. Обертонов и намеков, когда дело касалось денег, Дикий не понимал.

    -  Дяденька Лексей, барин! - послышался со стороны пленных крестьян женский голосок.

    Я посмотрел на крестьян, которых недавно пригнали двое конных.