– Простите, что беспокою вас, сэр, – сказала она, садясь на придвинутый к столу стул.

– Ну что вы, – успокоил ее Бэнкс. – В чем дело?

– Только что позвонила констебль Карен Ходжкинс из нашей команды… – Уинсом замолчала и посмотрела на Энни. – Сообщила о Теренсе Пэйне, – неуверенно продолжила она. – Час назад он умер в больнице, не приходя в сознание.

– Вот черт! – выдохнула Энни.

– Ну что ж, это сделает жизнь более интересной, – произнес Бэнкс и потянулся за следующей сигаретой.

– Расскажи мне об «Олдертхорпской семерке», – попросил Бэнкс.

Вернувшись в тот вечер домой, он поставил свежий, только что выпущенный компанией «Граммофон» диск Дюка Эллингтона с сюитой «Черные, коричневые и беж», написанной еще в 1942 году, налил в стакан на два пальца «Лафройга», и тут позвонила Дженни. Уменьшив громкость, он потянулся за сигаретой.

– Мне кажется, – продолжал он, – я что‑то слышал об этом в свое время, но сейчас практически ничего не помню.

– Да я сама знаю только то, что рассказали мне Ливерсиджи, – ответила Дженни.

– Ну давай рассказывай. – Бэнкс услышал шелест бумаги на другом конце линии.

– Одиннадцатого февраля тысяча девятьсот девяностого года, – начала Дженни, – полиция и социальные работники приехали для проверки в деревню Олдертхорп, расположенную на побережье Восточного Йоркшира вблизи косы Сперн‑Хед. Поводом послужило заявление о ритуальных насильственных действиях сатанистов против детей, а также сообщение о пропавшем ребенке.

– По чьей инициативе? – поинтересовался Бэнкс.

– Не знаю, – ответила Дженни. – Об этом я не спрашивала.

Бэнкс решил, что выяснит это позже:

– Хорошо. Продолжай.

– Алан, я не служу в полиции и не знаю, какие вопросы нужно задавать.

– Я уверен, ты все делала правильно. Пожалуйста, рассказывай.

– Они взяли шестерых детей из двух домов для последующей передачи на воспитание в другие семьи.

– А что в действительности там происходило?

– Поначалу в деле не было ясности. «Непристойное и распутное поведение. Ритуальная музыка, танцы и костюмы».

– Смахивает на то, что происходит ночью в субботу в полицейских участках. Что еще?

– А дальше дело становится более интересным. И гнусным. Это было одно из тех дел, которые прокуратура расследовала и довела до суда, вынесшего приговоры обвиняемым. Супруги Ливерсидж сообщили мне лишь, что шли разговоры о пытках, о детях, которых принуждали пить мочу и есть… Господи, Алан, я не сильно брезгливая, но от этого меня выворачивает наизнанку.

– Ничего удивительного…

– Их подвергали унижениям, – продолжала Дженни. – Мучили, держали по многу дней в клетках без еды, использовали в качестве сексуальных объектов в сатанинских ритуалах. Одного ребенка, девочку по имени Кэтлин Мюррей, нашли мертвой. Ее останки хранили следы пыток и сексуального насилия.

– А как она умерла?

– Ее задушили. До того ее избивали и морили голодом. Причиной, побудившей заявителя обратиться к властям, послужило то, что Кэтлин перестала посещать школу.

– И все это было доказано в суде?

– Убийство – да. Обвинение в ритуальных сатанинских действиях не выдвигалось. Мне кажется, прокуратура опасалась, что на процессе все, связанное с сатанизмом, прозвучит как бессмысленное бормотание.