– Я имела в виду совсем не это. И кстати, я не всегда пребывала в безопасности и тепле.

– Вы хотя бы поняли, что ваш поступок позволяет извратить истину, какой бы она ни была?

– Да это же не я, это журналистка, Лорейн Темпл.

Бэнкс ударил ладонью по столу, но тут же пожалел об этом, заметив, как вздрогнула Мэгги.

– Чушь, – глядя на нее в упор, произнес он. – Она всего лишь делала свою работу. Нравится вам это или нет, но дело обстоит именно так. Ее задача – продавать газеты. А вы, Мэгги, решили, что пресса существует, чтобы рассказывать правду, а полиция – для того чтобы врать.

– Вы совершенно сбили меня с толку.

Чайник закипел, и Мэгги начала заваривать чай, не предложив Бэнксу, но, когда чай был готов, она машинально налила и ему чашку. Он благодарно кивнул.

– Мэгги, я хочу сказать только то, что вы, возможно, причинили Люси больше зла, чем добра, пообщавшись с прессой. Смотрите сами, что из этого вышло. Вы говорите, что они переврали ваши слова, и из статьи ясно следует: Люси так же виновна, как и ее муж. Это едва ли поможет ей, вы согласны?

– Но я же вам сказала, она все переврала.

– А я повторяю, что вы должны были предвидеть это.

– Ну и куда же мне следует обратиться, чтобы рассказать правду? Или выяснить ее?

– Господи, Мэгги, да если бы я знал ответ на этот вопрос, я бы…

Бэнкс не успел закончить фразу, его прервал звонок мобильного телефона. На этот раз звонил дежурный констебль из городской больницы, чтобы сообщить о том, что Люси Пэйн подготовлена к выписке и что при ней находится адвокат.

– Вам что‑либо известно об этом адвокате? – спросил Бэнкс у Мэгги, выключив телефон.

Она застенчиво улыбнулась:

– Конечно.

Бэнкс, не вполне убежденный, что сможет ответить ей в цивилизованной манере, промолчал. Оставив чай нетронутым, он, кивнув на прощание Мэгги, поспешил к своей машине. Он даже не остановился, чтобы поговорить с Энни Кэббот, выходившей из дома тридцать пять, но все же помахал ей рукой, перед тем как сесть в свой «рено» и с ревом умчаться.

Когда Бэнкс вошел в палату Люси, она, сидя на постели, красила черным лаком ногти на ногах. Посмотрев на него, она, засмущавшись, потянула вниз юбку. Бинты уже сняли, и кровоподтеки на лице почти прошли. Она уложила свои черные волосы так, чтобы прикрыть выбритую при наложении швов полоску. В палате была еще одна женщина – адвокат. Высокая, стройная, с каштаново‑шоколадными волосами, подстриженными коротко, почти как у Бэнкса, с внимательными серьезными светло‑карими глазами; на ней был черный в тонкую полоску пиджак, юбка того же цвета и белая блуза с кружевными оборками на груди, черные колготки и туфли‑лодочки.

Отойдя от окна, она протянула Бэнксу руку:

– Джулия Форд. Я адвокат Люси. Не уверена, что мы с вами встречались.

– Рад познакомиться, – приветствовал ее Бэнкс.

– Вы не в первый раз собираетесь говорить с моей клиенткой, инспектор?

– Верно, – подтвердил Бэнкс.

– И в предыдущее ваше посещение с вами была психолог доктор Фуллер?

– Доктор Фуллер – психолог‑консультант, она помогает команде, сформированной для проведения операции «Хамелеон», – ответил Бэнкс.

– Пожалуйста, господин старший инспектор, запомните то, что я скажу. Я смогу легко убедить суд не принимать в качестве доказательств ни один довод, приводимый на основании данных, которые получила доктор Фуллер у моей клиентки.

– А мы не собирали доказательства или улики, – ответил Бэнкс. – Люси задавали вопросы как свидетелю и жертве, а не как подозреваемой.