Пока Мэгги подыскивала слова для объяснения, потому что все не так просто, как он думает, сотрудник службы социальной помощи, неожиданно вмешавшись в разговор, заметил, что женщины попадают в замкнутый круг постоянного домашнего насилия и часто стыд становится препятствием к тому, чтобы открыть правду. Наконец Мэгги сообразила, что сказать, и обрела голос.

– Вы правы, – обратилась она к Дэвиду. – Я могла бы уйти от него, и, как вы сказали, я интеллигентная и деятельная женщина. У меня была хорошая работа, добрые друзья, семья, которая меня поддерживала. Полагаю, я не рассталась с ним, потому что мне казалось: все неприятности скоро кончатся, мы вместе преодолеем этот ужас. Я до сих пор люблю своего мужа. Брак был и остается важным событием в моей жизни, и я не собираюсь так просто и легко сбрасывать его со счетов. – Она сделала паузу, но, поскольку никто не проявил желания нарушить молчание, продолжила: – Кроме того, это ничего бы не изменило. Даже после того как я ушла, он разыскал меня, стал преследовать, оскорблять и угрожать, хотя у меня на руках уже было постановление суда.

После ее реплики Дэвид вновь обратился к женщине‑полицейскому с вопросом, почему решения суда столь неэффективны в защите женщин от агрессивных супругов. Мэгги мысленно записала себе очко за выступление, которое, по ее мнению, прозвучало весьма убедительно. От осветительных ламп в студии стало жарко, и оставалось лишь надеяться, что пот не смоет с лица макияж.

Следующим, на кого обратил внимание Дэвид, был доктор.

– Скажите, доктор Блэтчли, объектами домашнего насилия становятся только женщины? – спросил он.

– На моей памяти было несколько случаев, когда жены били своих мужей, – ответил доктор, – но такие случаи крайне редки.

– Я думаю, с точки зрения статистики, – вмешался в их диалог Майкл, – доля женского насилия в общем показателе стремится к нулю. Это заложено в нашей культуре. Мужчины по натуре охотники, бывает, они даже завершают преследование убийством, на что мало кто из женщин способен.

– Скажите, – сказал Дэвид, обращаясь ко всем, – как вы относитесь к тому, что женщина, защищаясь, может превысить допустимый предел обороны и лишить мужчину жизни? Насколько я знаю, подобное обвинение уже было предъявлено. Такое не забывается, даже если суд признает вину недоказанной.

– Но разве не стоит идти на риск, – возразила Мэгги, – если спасаешь себя, когда другого выхода нет?

Лицо Дэвида растянулось в притворной улыбке.

– Ну знаете, это примерно то же, что упоминать о повешении нескольких невиновных, когда вокруг полно преступников, избежавших наказания, разве не так?

– Ни у кого нет намерения отправлять на виселицу невиновных, – возразила Кэти.

– Но, допустим, если мужчина принимает ответные меры против явной провокации, – продолжал гнуть свое Дэвид, – разве женщина не воспринимается как жертва даже в таких случаях?

– Но ведь и в этом случае она является жертвой, – ответила Мэгги.

– Это равносильно утверждению, будто женщина просит, чтобы ее ударили, – добавил Майкл.

– А разве нет женщин, которым нравится, что с ними обращаются грубо?

– Ой, только не надо утверждать, – умоляющим голосом произнес Майкл, – что женщины, одеваясь особым образом, просят, чтобы их изнасиловали.

– Но существуют же мазохисты, что вы скажете по этому поводу, доктор?

– Вы говорите о женщинах, которым нравится, когда мужчины, с которыми они занимаются любовью, ведут себя грубо, так? – уточнил доктор Блэтчли.

Дэвида, казалось, смутила прямота, с которой был задан вопрос, – было заметно, что ведущему более привычно задавать вопросы, чем отвечать на них, – но он утвердительно кивнул.