Люси перенесла психологическую травму, которая сделала ее покорной жертвой Теренса Пэйна, но люди, подвергшиеся одинаковым воздействиям, часто реагируют на них совершенно по‑разному. Даже если она действительно была сильной личностью и у нее хватило сил, перешагнув через прошлое, продолжать нормальную жизнь, Дженни все же сомневалось, что Люси полностью преодолела психологическое воздействие событий в Олдертхорпе. Хотя, как оказалось, искалеченную психику возможно со временем вылечить и заставить работать более или менее нормально, что подтверждала жизнь Тома, Лоры и Кита. Они, как раненые, но способные передвигаться воины, все‑таки шли и шли вперед.

Не дойдя до конца мыса, Дженни повернула обратно, пошла по высокой траве назад к парковке и скоро вывела машину на узкую накатанную дорогу. Нажав на газ, в зеркале заднего вида она заметила голубой «ситроен», который показался ей знакомым. Уговаривая себя перестать поддаваться панике, она съехала с дороги, идущей по мысу, и двинулась в направлении Партингтона. Подъехав к пригороду Гулля, позвонила Бэнксу.

Он ответил после третьего гудка:

– Дженни, ты где?

– Возле Гулля, на пути домой.

– Узнала что‑нибудь интересное?

– Да, но не уверена, что это нам поможет. Я попытаюсь сложить все воедино и создать профиль, если тебе это нужно.

– Обязательно нужно!

– Мне сказали, что ты освободил Люси Пэйн.

– Пришлось. Мы, чтобы избежать лишнего шума, вывели ее из здания через боковой выход, и ее адвокат повезла ее прямиком в Гулль. Они сделали кое‑какие покупки в городском центре, после чего Джулия Форд отвезла Люси к Ливерсиджам. Они приняли ее с распростертыми объятиями.

– Так она и сейчас там?

– Насколько я знаю, да. Местная полиция по нашей просьбе держит ее под наблюдением. Да и куда она может деться?

– Значит, я прекращаю работу? – спросила Дженни.

– Да нет же, – возразил Бэнкс. – Расследование не закончено.

Отключив трубку, Дженни вновь посмотрела в зеркало заднего вида. Тот самый голубой «ситроен», соблюдая дистанцию и пропустив впереди себя три или четыре машины, двигался вслед за ней; теперь у нее не осталось ни тени сомнения в том, что эта машина ее преследует.

– Энни, у тебя никогда не возникало мысли завести ребенка?

Бэнкс почувствовал, как она напряглась. Они лежали в постели, только что разомкнув объятия, и еще пребывали в сладком тумане близости и в тишине, которую нарушали лишь едва слышимое журчание водопада в саду, изредка доносящийся из леса зов ночного животного да тихая мелодия «Недели в астрале» Вана Моррисона из установленной на нижнем этаже стереосистемы.

– Да не знаю… по крайней мере не сейчас. А в чем дело? – Энни замолчала. Она слегка расслабилась, ее горячее тело вновь прильнуло к нему, и она спросила: – Почему ты заговорил об этом?

– Не знаю. Просто пришло в голову. Это расследование, несчастные дети в семействах Мюррей и Годвин, все эти пропавшие девушки, у которых уже никогда не будет детей. Да и муж и жена Рей, беременность Виктории…

Сандра, подумал он, но вспомнил, что еще не сказал Энни об этом.

– Не могу сказать, что горю желанием.

– И никогда не захочешь?

– Передумаю, наверное, когда почувствую, что меня одолевает инстинкт материнства, не знаю. А может, мое детство меня останавливает… В общем, время пока не пришло.

– А что тебе не нравится в твоем детстве?

– Мама умерла совсем молодой, мы с отцом жили в коммуне художников.

– Но ты же говорила, что была вполне счастлива.

– Была.

Энни села и потянулась за бокалом вина, который она, перед тем как лечь, поставила на прикроватный столик.