— Мы — один живот! — соглашаюсь.

Это Дамиен мыслит моими мыслями, живёт моими эмоциями или я его? Определить невозможно, и в эту секунду такой пустяк мало кого заботит.

Я трусь щекой о его ключицу, шею, ползу выше, чтобы встретиться с губами, и шершавый песок, облепивший наши тела, мне не мешает. Дамиен резко переворачивается, и я, как обычно, не успеваю понять, как оказываюсь под ним. Чувствую его вес на себе, но это — самая приятная тяжесть на свете. Его пальцы медленно заползают под лямки моего бикини, я слышу глухой стон, который Дамиен старается скрыть в изгибе моей шеи. Он одновременно целует и жадно шарит по моему телу, словно никак не может решить, что же ему важнее, чего именно хочется в эту секунду:

— Давай, стащим с тебя этот чёртов купальник?

— Прямо здесь? — спрашиваю.

— Даааа…

— Стаскивай, если не жадный, — предлагаю.

Дамиен отрывается и заглядывает в мои глаза своими, ошалевшими от самых, что ни на есть, приземлённых желаний:

— Я не знаю, жадный ли я. Смотря, о чём речь, и с кем делиться…

— С другими парнями на этом пляже. Думаю, не тебе одному захочется посмотреть на меня без этих узеньких тряпочек!

Его взгляд в моём взгляде, а я тону в хитрой зелени, искусно претворяющейся спокойной шоколадной заводью.

— Я им выколю глаза, — сообщает, кровожадно прищурившись. — Всем до единого!

И моя грудь фиксирует вторжение, захватнические действия, избежать которых было невозможно с самого начала. И мне до безумия нравятся его ласкающие пальцы, жадные, неспокойные, мнущие, сжимающие, ненасытные. И шершавые от песка…

Нам никто не нужен — ни компании, ни друзья. Нам мешает всё и вся, и полное уединение — самая ценная вещь на свете. И пока Дамиен играет в человечков, бегающих по моему животу и норовящих заглянуть под лиф купальника, я размышляю о том, как двоим, в принципе, может быть скучно? Как люди, некогда имевшие то, что в данный момент переживаем мы с Дамиеном, заканчивают свои истории разводами, дележом имущества и детей? Как можно от ничем не излечимой потребности друг в друге деградировать в ту ненависть, жадность и желание раздавить, с которыми бывшие супруги являются в суд на бракоразводный процесс?

Я решаю стать адвокатом.

Последний наш день в Италии мы проводим на каменистом пляже городка Леричи. Это воскресенье, и всякое свободное место на деревянном помосте, накрывающем острые валуны, постепенно занимают местные жители. Почти рядом с нами располагается большая семья — невысокий кругленький папа, красивая когда-то мама с чёрными блестящими волосами и пятеро их смуглых детей. Они шумят, иногда спорят и даже дерутся, едят мороженое и фрукты, но чаще всего отсиживаются в воде до синевы на губах, вынуждая итальянку, время от времени, покрикивать, выгоняя их на берег.

Дамиен лежит, положив голову мне на живот, и наблюдает за шумным семейством. Мои пальцы копаются в его волосах, пропуская вьющиеся короткие пряди, совершая в вечном порядке дерзкий беспорядок. Неожиданно я нахожу на коже его головы странную деформацию — шрам. Он большой, но расположен почти на макушке — в таком месте, где под более длинными волосами его не видно.

Трогаю пальцами это место, мягко проводя по нему подушечками, и Дамиен прикрывает глаза, наслаждаясь. Он думает, я ласкаю его.

При падении с той злосчастной лестницы он неудачно ударился головой о стенной косяк, укреплённый металлическим уголком. Именно этот удар и стал моей личной трагедией, из-за него Дамиен потерял сознание, получив сотрясение мозга, из-за него было так много крови, потому что кожа на голове оказалась рассечённой на пять сантиметров.

Мне стыдно и больно. Я хотела бы вернуться туда, в детство, и никогда не совершать того, что совершила.