— Я свидетель, — спокойно предлагает свои услуги.

— Обойдёмся без свидетелей, тем более, что их у нас — целый двенадцатый класс! Да, Мелания?

И я слышу в его голосе несдержанный гнев в её одноглазый адрес.

— Пошёл вон! — снова Дамиену, всё ещё упорно стоящему позади меня.

Директор школы, мистер Кевин Ситтер воспылал любовью к Дамиену уже при мне, после того, как на уроке директорской математики на замечание:

— Что ты такой тихий сегодня, Дамиен?

Мой брат, ни на секунду не задумавшись, ответил:

— Тихие люди умеют громче всех думать.

После чего развернул свой исписанный решением лист так, чтобы директору было удобнее читать. Мистер Ситтер долго всматривался в чёткий печатный почерк моего брата и соседа по парте.

— Решение правильное, — довольно сообщил он, в итоге.

В тот день директор обнаружил в Дамиене личность.

Но сегодня даже этот факт не имеет ни малейшего значения — Ситтер в гневе.

Брат медленно, но уходит, а я подхожу к директорскому столу, предвкушая шквал ругани и упрёков. Страшно подумать, что ждёт меня дома!

Но мистер Ситтер молча, хоть и нервно подёргиваясь, выставляет посередине класса три стула: два рядом и ещё один напротив.

— Сели, — командует уже более спокойным тоном.

И мы обе садимся. Математик просто ходит, минут пять, собираясь с мыслями:

— Итак, что мы имеем: двух старшеклассниц — выпускниц, метящих в хорошие колледжи, ведь так?

Мы обе согласно киваем, и он, удовлетворившись, продолжает:

— И кровавую драку, ставшую следствием подлости, так?

Мы снова киваем.

— Проблема обозначена, давайте искать пути её решения! Любезные мои! — а это уже почти с ядом.

— Решение здесь может быть только одно: эту больную нужно изолировать от нормальных людей. И мне плевать на Ваш статус, мистер Ситтер, но я сейчас еду в полицию! — уверенно заявляет мой оппонент.

— Давай-давай. Езжай. Обе получите выговор, освобождение от школы минимум на две недели, штрафные работы и, главное, отметку в аттестате. И никаких рекомендаций от школы для колледжа, я лично прослежу!

Директор с такой экспрессией обозначил наши перспективы, что у него даже брызнула слюна.

— Повторяю, мне плевать! — не унимается Шумящая Кобра. — Отдохну две недели дома, надо же, как страшно!

— Отдохнёшь! Но про университет, который наметила, можешь забыть!

— Неужели?

— А я не говорил, что мой лучший студенческий друг, а ныне один из управляющих в администрации UBC, крайне негативно относится к интригам и травле в студенческой среде? Ты рекламу по телевизору видела?

И я вспоминаю: «UBC — bulling free zone» — один из ключевых лозунгов в рекламе первого в провинции университета.

Лицо Мелании перекашивается осознанием, и она, нервно поджав губы, отворачивается к окну. А глаз её, надо сказать — страшное зрелище: весь красный, и внутри, и снаружи, нижнее веко разодрано моими ногтями до крови, как и вся нижеследующая щека, шея, и Бог ещё знает что, под её фэнси майкой.

— Задумалась? Думай, Мелания! И думай хорошо!

— Она ненормальная! — вновь вскидывается та. — Больная! Мне нужно к врачу, я, возможно, теперь вообще ослепну!

— Никуда не денешься, такие не слепнут, — не сдаётся мудрый мистер Ситтер.

— Какой второй вариант? — осмеливаюсь открыть рот.

— Второй вариант… — директор сосредоточенно оценивает мои потери в шевелюре, — вы обе возвращаетесь домой и говорите, что подрались на улице.