— Я ничего не чувствую, — кричал он отцу и, бросив на землю бубен и колотушку, убежал с поляны.

— Послушай меня, Ванжур, — отец поднял брошенные братом вещи и сел рядом с ничего не понимающим старшим сыном, — мы потомственные шаманы, дар передается с кровью, но не всем. У тебя он есть, у твоего брата нет. У каждого шамана должна быть физическая особенность. Есть она и у тебя, указание на дар — это отсутствие раковины уха, как и у меня. Но не обязательно ухо, у моего отца было шесть пальцев на ногах, у прадеда были сросшиеся два пальца. Но физические особенности — это не самое главное, главное — душа. Она должна быть шаманская, особенная, способная на сопереживание и самопожертвование.

— Если у брата нет дара, то и мне тоже не надо, — резко отказался Ванжур.

— Так не получится, — грустно ответил отец, — я в свое время тоже не хотел принимать дар. Кричал отцу, что это пережитки прошлого, и я буду летчиком, но ничего не получилось. Шаман — это не дар, шаман — это обязанность. Если человек с даром отказывается и пытается жить обычной жизнью, то шаманская болезнь убивает его.

— В смысле? — не понял тогда маленький Ванжур.

— Если духи дали тебе такие способности, ты обязан помогать людям, иначе шаманская болезнь унесет тебя в нижний мир. Если ты шаман, ты уже не можешь жить как хочешь, ты себе не принадлежишь. Пойми, сынок, шаман — это и чародей, и священнослужитель, и доктор, и просто советчик по главным вопросам в жизни. Он пытается найти, что человек делает неправильно, и поставить его на путь истинный. Шаман в ответе за этот мир, за людей, на нем живущих, за будущее. Ведь чем больше счастливых людей будет жить на нашей планете, тем мир станет правильней, светлей. Это неправда, что добра и зла в мире одинаково, нет, добра должно быть всегда чуть больше, потому как оно слабее, и, если зло захватит половину, оно захватит мир. Шаман, если хочешь, стоит на страже баланса между добром и злом. Так что лучше порадуйся за брата, за то, что он сможет жить обычной жизнью, и неси достойно свое звание и свою ношу.

Позже брат долго плакал, Ванжур его успокаивал, и наконец они помирились. Единственное, брат взял с него слово, что тот будет делиться с ним всем, что увидит Ванжур, общаясь с духами, и что будет рассказывать интересного отец».

Шаман так и делал вплоть до того времени, как брат уехал в Москву и словно канул в Лету. Больше он не прислал ни одного письма и ни одной весточки, пятьдесят пять лет.

Все эти годы Ванжур знал, что брат жив, он спрашивал периодически у духов о нем, и они утверждали положительно, но год назад почувствовал, что осиротел. Шаман физически понял, что маленького брата, за которого Ванжур был готов отдать жизнь, больше нет, его забрали духи, и не хотел им верить, что забрали они его в нижний мир. Его братик, тот, которого он помнил, заслуживал только верхнего. Поэтому каждый раз, встречаясь с духами, старался замолвить словечко за родного человека.

Ванжур очень хотел сейчас ошибиться, очень хотел, может, больше, чем тогда, сидя на поляне с отцом.

— Только не пугайтесь, — услышал он с заднего сиденья женский голос и непроизвольно вздрогнул.

— Ну я староват, чтоб пугаться молоденьких девушек, особенно таких хорошеньких, как вы, Зина, — ответил он ей, придя в себя. — Зачем этот спектакль с прятками на заднем сиденье?

— Я была уверена, что вы не возьмете меня с собой, — сказала та виновато, — а поехать с вами очень хотелось.

— Ну почему тебе так хотелось поехать, мы поговорим позже, — метрах в пятистах от пожарища он увидел машину пропавшей женщины и остановился, — а сейчас пошли, посмотрим, может, она в машине.