-  Чего есть? - первой откликнулась Аксинья, без разрешения входя в мою половину избы в одной короткой исподней юбке.

    -  Еда, спрашиваю, у нас есть? - повторил я, прикрывая льняной простыней свое обнаженное тело и отворачиваясь от чужой наготы.

    -  Не знаю, осталось ли чего со вчера, надо бы Ваню спросить, - ответила девушка, без спроса присаживаясь на край моей лавки. - Только он еще спит. А тебе ничего другого не нужно?

    -  Спасибо, нет, иди к себе, - ответил я, придерживая руками простыню, которая вдруг почему-то сама собой начала с меня сползать.

    -  Жарко нынче, - пожаловалась девушка, удобно устраиваясь своим объемным мягким местом на моем жестком ложе.

    -  Днем будет совсем пекло, - ответил я дежурной банальностью.

    -  И сейчас дышать нечем, - пожаловалась она, - посмотри, какая я потная.

    Аксинья наклонилась ко мне молочной белизны полным телом и попыталась взять за руку, чтобы я смог на ощупь убедиться в правдивости ее слов.

    -  Верю, верю, - нервно ответил я, сползая с лавки так, чтобы ее не коснуться. - Мне нужно ехать, разбуди Ваню, пусть оседлает донца.

    -  А я и не сплю, - тотчас откликнулся обиженным голосом из-за дощатой загородки рында. - Аксинья, ты чего у хозяина делаешь растелешенная?

    -  Чего, чего, ничего, - сердито ответила она.. - Чего мне тут делать, когда он такой гордый! Хотела пожалеть, да видно хозяин не с той ноги встал!

    Меня такие разговоры нимало не трогали. Аксинья принадлежала к типу женщин, которые искренне уверены, что все представители противоположного пола вожделеют заключить их в свои объятия, и всякого, кто к этому не стремится, считают ненормальными или больными. Видимо, только для того чтобы помочь мне выздороветь, она постоянно ко мне и приставала.

    -  Аксинья, иди ко мне, - опять ревниво заблеял за стенкой рында. - Я по тебе соскучился!

    -  Быстро вставай и седлай лошадь! - закричал я парню, теряя терпение. - Сколько можно спать!

    Как обычно, окрик подействовал, и спустя пятнадцать минут Ваня всунул виноватую голову на мою половину:

    -  Оседал. Ты куда нынче? Никак, опять к царю?

    -  Куда надо, - проворчал я, еще не представляя, куда поехать. После вчерашних посиделок во дворце ломило виски, и настроение было отвратительное. Сидеть дома и слушать осторожную возню за тонкой дощатой стенкой я не хотел, заняться было нечем, а душа требовала чего-нибудь прекрасного или хотя бы кислого на вкус.

    -  Вернусь поздно, - сказал я, прицепляя к поясу саблю, и направился к выходу. - У меня дела…

    Донец, увидев меня, приветливо замотал головой. Этого прекрасного коня я добыл, можно сказать, в кровавом бою, полюбил, и, надеюсь, он отвечал мне взаимностью.

    -  Что, красавец, гулять хочешь? - спросил я, угощая его куском круто посоленного ржаного хлеба.

    Лошадь не ответила, осторожно взяла из руки лакомство мягкими, теплыми губами и благодарно скосила на меня большой карий глаз.

    -  Сегодня поедем кататься, - сказал я, садясь в седло - пусть они тут радуются жизни без меня.

    Донец то ли согласился, то ли из вежливости мотнул головой и самостоятельно, без указки свыше, пошел к воротам.

    -  Все делают, что хотят, - проворчал я, - совсем от рук отбились!

    Не знаю, в какие времена появилась крылатая фраза, что Москва - большая деревня.