Гаррет опустил руку, внимательно вглядываясь в глаза напарницы. Его кожа горела, и это при том, что кровь в жилах холодна, как у всякого голубокровного. Близость Перри утоляла жажду. Гаррет не знал, что и думать. Он хотел ее, желал, но все же успокаивался, просто касаясь ее кожи. Даже дышать становилось легче.

Возможно не стоило избегать Перри весь месяц. Или нет. Гаррет совсем запутался.

— Тебе понравилось делать из меня дурака. Даже не отрицай. И теперь приходится иметь дело с последствиями.

Ее глаза вдруг заблестели.

— Ты прав, я с удовольствием тебя дурачила. Проблема в том, что я хотела сделать из тебя дурака на одну ночь, а не на целый чертов месяц!

Перри ускользнула от него, оставив после себя слабый аромат мыла, которым стирала одежду, и направилась к фабрике.

Гаррет последовал за ней к газовым фонарям, горящим у входа, и собравшимся там людям. Он не понимал, зачем давил на Перри, пытаясь заставить ее признаться, что между ними многое изменилось. Черт, он даже не знал, зачем ему самому хотелось это признать.

— Ты дурак, — пробурчал Гаррет себе под нос. Какого черта он от нее хочет?

Лучше держать дистанцию и вернуть их отношения в рамки дружбы. Он сунул дрожащие руки в карманы. Так лучше для них с Перри.

И все же Гаррет понимал, что не получится вечно ее избегать. В глубине души он желал обрести того, кому можно доверять. Фитц единственный знал о высоком уровне вируса в его крови. Однако Гаррет не мог открыть ему душу. Фитц с удовольствием беседовал о калибровке медного спектрометра или починке бойлера, но когда дело касалось личных демонов, не понимал ровным счетом ничего.

Гаррет почувствовал себя одиноким. Возле него всегда находились Ночные ястребы, и все же он постоянно ощущал отчуждение. Только Линч мог бы понять его эмоции, но теперь его нет. Он погряз в делах герцогства и наслаждался обществом новоиспеченной супруги. К тому же… после того, что Гаррет сделал с Розалиндой, Линч почти перестал с ним разговаривать.

Гаррет лишился не только Перри, но и единственного истинного друга. И в обоих случаях виноват только он сам.

Один из мужчин перед входом в слив-завод повернулся и чуть не ослепил Гаррета фонарем. Рубашку рабочего покрывали пятна грязи и угля, а штаны знавали лучшие времена. Гаррет взглянул на бледное лицо и поджатые губы и понял, что именно этот бедняга обнаружил тела.

Мужчина увидел следователя и с облегчением выдохнул.

— Милорд Ночной ястреб. Слава небесам!

— Я бы не торопился их благодарить, — пробурчал Гаррет, поглядывая на безлошадный экипаж, остановившийся позади его собственного.

Свидетель посмотрел туда же и побелел. Позолоченный экипаж с перламутровой инкрустацией выдавал пассажира даже больше, чем если бы его сопровождали фанфары.

— Похоже, к нам пожаловал герцог, — произнес Гаррет, рассмотрев на дверце очертания золотого ястреба с рубином вместо глаза. — Или герцогский наследник. Похоже, это Бэрронс.

Наследник герцога Кейна вышел из экипажа, пристально разглядывая окружающих черными глазами. Бросив перчатки и цилиндр одному из грумов, молодой голубокровный направился прямиком к Гаррету.

Они встречались раньше, потому что Бэрронс выступал в роли посредника между Советом герцогов и Ночными ястребами. Он считался одним из немногочисленных друзей Линча. Однако Гаррет общался с ним как помощник главы ястребов, а теперь шел по лезвию бритвы, ведь выполнял обязанности главы гильдии, официально им не являясь.