Здесь, в центре Лондона, мостовая сияла, а по улицам гуляли элегантные прохожие в шляпках и цилиндрах. Какой контраст по сравнению с районами на отшибе, где ютилась чернь. Он сам был родом оттуда. — Меня больше трогают тела детей. А еще шлюх.
— Шлюх?
Гаррет пожал плечами.
— У них нет защитников. Обстоятельства вынуждают их встать на этот путь. Большинство умирает в одиночестве на холоде. Знаешь, почему меня они так волнуют? Потому что я вспоминаю мать, ее тело. — Перед глазами Гаррета всплыла картинка, как обнаженная избитая Мэри Рид лежит в переулке после ночной смены. Ее обворовали, забрали все — одежду, тощий кошелек, достоинство.
Девятилетний Гаррет остался один. О да, он знал, как умирали дети и шлюхи. Вот почему решил выбраться из трущоб и устроить себе жизнь получше. Вот почему присоединился к Ночным ястребам, когда стало понятно, что он заразился. Гаррет не сумел защитить мать, но есть же и другие.
Он отбросил воспоминания.
— Ты видишь себя в этих девушках?
Перри резко покачала головой, но так и не расслабилась.
— Или дело в другом? — Он заметил, как она резко вздохнула и снова отвернулась. — Точно. Тебя беспокоит что-то другое.
— Гаррет, оставь меня в покое.
Еще чего! Однако Гаррет давно понял, что если ее допрашивать против воли, она упрется и промолчит. Перри — единственная, кого он не мог расколоть.
— Как пожелаешь, — прошептал Гаррет.
Повисла тишина, нарушаемая лишь свистом парового двигателя. Гаррет закинул руки на спинку сиденья и смотрел, как она упрямо пялится в окно, притворяясь, что не ощущает его взгляда.
Шелковистые черные пряди, чуть длиннее спереди и покороче сзади, упали на лоб. Небрежная мальчишеская стрижка притягивала взгляд к гладкой шее. Именно туда Гаррет поцеловал ее в опере. Ощутил биение пульса под языком, едва сдержался, чтобы не укусить, не поставить свою метку. Впервые его демоны чуть было не одержали вверх.
— Думаешь, посол вервульфенов будет дома? — спросил Гаррет, прерывая напряженное молчание, Ему не нравилась эта тишина. Будто они оба сознавали, что все изменилось, но не хотели об этом говорить. Иногда Гаррету казалось, что он теряет Перри. Если бы не инцидент в опере, он мог бы рассказать ей о своем высоком уровне вируса и по крайней мере ощутил бы некое подобие покоя.
Теперь же ситуация изменилась. Быть с Перри — мука. И как, черт побери, признаться в таком женщине? Другу? Каждую минуту в обществе Перри он не переставал думать о ней, о ее тихих стонах, о вкусе ее кожи, о ее крови на своих губах… Гаррет дернулся и постарался отбросить эти мысли. Вспомнил о двух бедняжках с вырезанными сердцами.
— Надеюсь нет, — прошептала Перри.
Гаррет разделял ее надежду. Вервульфены очень отличались от голубокровных. Опасные, невероятно сильные и не чувствующие боли в припадке ярости берсерка. С тех пор, как в битве при Каллодене уничтожили шотландские кланы вервульфенов, в Эшелоне их объявили слишком необузданными, чтобы позволить им жить на свободе. Было решено держать их в клетках, как рабов и зверей. Десятки вервульфенов оказались в Ямах Манчестера, где сражались насмерть на потеху толпе. Такое же заведение с более жестокими порядками находилось в лондонском Ист-Энде. Но времена изменились. Несколько месяцев назад между скандинавскими кланами и Эшелоном был заключен мир, и всех вервульфенов на островах освободили.
Благодарить за это следовало Уилла Карвера. Когда-то он был подручным вожака опасной трущобной банды, а теперь Гаррету и Перри предстояло допросить его супругу.
Гаррет слишком хорошо понимал, чем это может обернуться.
***
Им не повезло. |