- Как объясняет?

- Просто: дернул дверь наудачу, а она не заперта. В наше-то время! Но третье, вот главное, он в домашних туфлях хозяина был. Пояснил: разулся, чтобы не топать, а потом, в панике, свою обувь с хозяйской перепутал, когда тот в неурочный час домой вернулся.

Вот именно. В неурочный час.

- Ты говоришь, грузин пожилой?

- Пожилой. Но в соку еще.

- А супруга?

- Молода, красива.

- А жулик?

- Молод. Но красив ли, сейчас сказать трудно. По причине побоев.

- Понятно.

- Но ведь парень сознался. Признал, что намеревался совершить кражу. И доказательства налицо.

- Какие?

- Вещи ценные успел в чемоданчик собрать.

- Какие вещи, хозяйкины небось?

- Ну правильно догадался: лифчики красивые, колечки золотые и с камушками, сережки, косметичка, костюмчик ненадеванный.

- Давай-ка его сюда. И вдвоем нас оставь...

Да, не знаю, был ли этот парень красив, но больше красивым никогда уже не будет - усердно грузинище постарался.

- Доигрался? - спросил я сразу.

- Я вас не понимаю.

- А я твою любимую не понимаю. Ей - сохраненная честь, тебе - тюрьма.

Парень помолчал.

- А вы как бы поступили на моем месте?

- Я по чужим женам не ходок, своих хватает.

- Я не мог по-другому. Он бы ее убил, если бы догадался, очень ревнивый. Мы бежать хотели.

Это я понял, по чемоданчику с лифчиками.

- Что делать будем? Тебе хороший срок светит. А по моему Закону о неприкосновенности жилища - вообще высшая мера.

- Чистосердечное признание, - он с трудом улыбнулся разбитыми губами, - суд его, надеюсь, примет во внимание.

- Глупо. Я не могу этого допустить.

- Другого выхода нет. Вам трупы нужны?

- Давай так. Я тебя отправлю в какой-нибудь подшефный колхоз, поживешь там. Может, за это время твоя любимая догадается мирно с грузином разойтись. Без ревности, понимаешь: ну любит она грузинскую постель, да не любит грузинской кухни. А потом вдруг встретит тебя, и вы поженитесь... Но я бы с ней судьбу свою не стал связывать. Об этом подумай. Договорились?

- А мужу что скажете, он же будет интересоваться?

- Скажу, что расстрелял тебя. Пусть его совесть помучает. А что он тебя отлупил, что ж, то его право. Хотя он об этом и не знает...

Вот я и говорю: каждый должен быть на своем месте - муж на своем, любовник - на своем.

Выходя из Горотдела, увидел подъезжающий автобус, набитый задержанными парнями.

- Откуда дровишки? - спросил я Волгина.

- Из леса, вестимо. Рэкетмены сельские. По нашей схеме крестьяне сработали. Двоих "парламентеров" прищучили, вся банда карать явилась. А мы их уже ждали.

- Неужели сдались без боя? - усмехнулся я.

- Сдались. Да еще вопили: "Дяденьки, не бейте! Больше не будем!"

- Не будут...

Я вернулся в Замок.

- Давай мне Пилипюка, - это Ляльке, сидевшей за столом в приемной.

- А он уже заходил, я велела, чтоб попозже. - И в дверь за моей спиной: - Входи, тебя полковник ждут-с!

- Мне сапер-минер хороший нужен, - сказал я Пилипюку,- есть у тебя?

- Васька Ламбада.

- Что у вас за страсть к блатным кликухам?

- Та ни, Митрич, он вже к нам с ней прийшол.

- Веди сюда.

Василий на вид оказался простоватым парнем из старой деревни русоволосый, голубоглазый, плечистый.

Я протянул ему коробочку с кнопкой, что отдала мне Юлька.

Он шарахнулся от нее, как рыжий Бакс от мышки.

- Осторожно, товарищ полковник! Где у вас к ней другая деталь?

- Другой не было, только эта.

Он взял у меня коробку, легонько вскрыл, что-то вынул - и только тогда задышал нормально. Пояснил:

- Это само ВУ, товарищ полковник, а к нему должен быть замедлитель, на тридцать минут.