Через несколько минут они уже подъезжали к дому на Хилл-стрит. Норине показалось, что кучер запросил за услуги слишком высокую цену, но осталась довольна тем, что Жан, который помогал выгружать багаж, слышал названную сумму, а это ведь должно было означать, что она ехала издалека.

— Мне страшно неловко, что у меня так много вещей, — смущенно пробормотала Норина, — но я ведь приехала из деревни, и мне пришлось привезти все, что у меня есть.

Жан ничего не ответил.

Норине показалось, что перспектива тащить весь этот багаж на второй этаж повергла его в уныние. Ведь даже с помощью второго лакея ему придется несколько раз спускаться, а затем снова подниматься.

Ее комната была большой и удобной. Чемоданы аккуратно выстроились вдоль стены, Норина присела перед зеркалом и сняла шляпку. Она сняла жакет и заботливо поправила черный бант в волосах, чтобы скрыть то место, где начинается парик.

Ей казалось, что она рассматривает в зеркале чужую женщину, причем женщина эта была много старше ее самой. В тот самый момент, как она задала себе вопрос, чем ей придется теперь заняться, она услышала стук в дверь.

Быстро нацепив на нос очки, она открыла дверь. Перед ней стоял Жан.

— Мсье желает видеть вас, мадам, — сообщил он по-французски. Это было намного лучше по сравнению с его чудовищным английским.

— Я сейчас приду, — ответила по-французски Норина. — Мне понадобятся чернила и перо, я, к сожалению, не взяла их с собой.

— Я приготовлю все необходимое, — ответил слуга.

Она прошла за ним, поднялась по лестнице и была немало удивлена, когда Жан провел ее в уже знакомую комнату. На сей раз портьеры были раздвинуты, и солнечный свет заливал комнату.

Кресло, в котором сидел слепой господин, стояло теперь не у самого камина, а чуть в стороне. Норина задержалась на мгновение на пороге, чтобы окинуть взглядом комнату. Настал момент, когда она впервые смогла рассмотреть человека, который станет отныне ее хозяином.

С первого взгляда ей стало ясно, что он совсем не такой, каким она его себе представляла. Широкая повязка закрывала не только глаза, но и всю верхнюю часть лица. Она смогла рассмотреть только рот и подбородок и сделала вывод, что они не могут принадлежать старику. Она обратила внимание на густые темные волосы, откинутые назад, поверх повязки, которая скрывала высокий лоб. Это был явно крупный мужчина с широкими плечами, значительно более широкими, чем у большинства французов.

Он сидел в кресле, положив ногу на ногу, и казался одновременно и сильным, и изящным.

Жан вышел из комнаты, бесшумно прикрыв за собой дверь. Неожиданно смешавшись, Норина сделала несколько шагов вперед.

— Ну что ж, вы вернулись, — сказал француз, — и, насколько я понял, с кучей вещей.

— Мне ужасно стыдно, мсье, что я притащила такую гору багажа, но, вы должны меня понять, я вынуждена возить за собой все свое имущество, пока не найду постоянного пристанища.

— И вы думаете, что им может стать мой дом?

— Я… я осмеливаюсь надеяться на это, — пробормотала в ответ девушка.

— Когда мы расстались с вами сегодня утром, я пожалел, что не предупредил вас. Если мне удастся найти мужчину на ваше место, вам придется покинуть мой дом.

Норина судорожно вздохнула:

— В таком случае у меня есть только одна надежда — что это произойдет не скоро.

Последние слова она произнесла по-английски, и француз расхохотался. Воцарилась тишина. Норина переминалась с ноги на ногу, спрашивая себя, удобно ли ей присесть. Наконец он произнес:

— У меня есть для вас работа. Взгляните на бюро, там лежат письма.