– Меня возмущают намеки, что мои кушанья ядовиты.

Увидя в дверях Римо, кореец сказал:

– Взгляни ка на эту стряпню. Неудивительно, что Президент так располнел.

– Он сбросил десять фунтов с тех пор, как готовить ему стал я, – возмущенно заявил повар. Его высокий белый колпак негодующе задрожал.

Чиун держал в руках какие то бутылки. Внезапно он шагнул к раковине из нержавеющей стали и крепко сжал над ней кулаки. Бутылки разлетелись на мелкие осколки. Мастер Синанджу отдернул руки так быстро, что голландский соус не испачкал ему пальцы и стекляшки их даже не коснулись.

Потом кореец нажал кнопку мусоросборника, и трудно сказать, что издавало более громкий стон – стекло в устройстве или повар при виде этого.

Чиун уставился на него блестящими карими глазами.

– Отныне ты будешь подавать рис, приготовленный на пару, и не станешь портить его ни коровьим маслом, ни специями. Из птиц будешь готовить только утку. Можешь подавать любую рыбу, не испорченную твоими грубыми соусами. Курицу нет. Говядину нет.

– Первая леди любит моллюсков.

– Никаких моллюсков. У рыб нет панциря. У насекомых и черепах он есть.

– Я скорее уволюсь! – гневно произнес повар.

– И окажешь своей стране огромное благо.

– Тогда, пожалуй, не стану.

– Если ты будешь готовить сносную еду, а те, кто ее пробует, не умрут и не заболеют, то можешь остаться, – разрешил Чиун.

Повар сорвал с головы высокий колпак и в приступе ярости изорвал зубами накрахмаленную ткань в клочья.

– Папочка, можешь уделить мне минутку? – вовремя вмешался Римо.

Чиун оставил повара сражаться с мусоросборником.

– В чем дело, Римо?

– Я больше не ассасин.

Карие глаза корейца сузились. Гладкий лоб покрылся морщинами, а морщинки, расходящиеся от носа, напротив, разгладились от возмущения.

– Ты Синанджу. И будешь ассасином, пока твои ленивые кости не лягут гнить в землю.

– У меня новая должность.

– Глупец!

– Не обзывайся.

– Разве твоя новая должность называется не так?

– Оставь, Ты видишь перед собой нового Римо Уильямса.

– Ты выглядишь прежним Римо Уильямсом.

– Прежний был ассасином.

– А ты кто?

– Контрассасин.

Чиун холодно посмотрел на своего ученика.

– Как это понимать?

– Ассасин, который сражается с другими ассасинами.

Кореец недовольно скривился.

– Кроме нас с тобой, других ассасинов нет. Все остальные хуже и недостойны этого имени.

– Мне нравится, как это звучит. Римо Уильямс, контрассасин.

– Тупица, – отозвался мастер Синанджу, вспомнив слово, которое услышал на одном из флоридских пляжей так давно, что не использовал его уже много лет. – Ты тупица.

– Я не тупица.

– Контртупица, если так тебе нравится.

– Слушай, я просто пытаюсь найти себя. Что, нельзя?

– Поздно. Я нашел тебя много лет назад и по доброте душевной сделал родным. И что же получаю? Ни подарка, ни благодарности, ни уважения. Болван!

– Не называй меня так.

– Тогда ты называй себя тем, что ты есть – ассасином Синанджу.

– Я контрассасин. Чиун надул впалые щеки.

– Это все равно что сказать «антисинанджу».

Римо захлопал глазами.

– Я об этом не подумал.

– Ты никогда не думаешь. В том то и беда. Пошли, я еще не закончил розыски тех, кто строит заговоры против Президента марионетки.

– И кого ты уже отыскал, не считая повара?

– Визгливую королеву.

– Вряд ли она участвует в заговоре.