- Надеюсь, что школа помешает им натворить бед. Здесь за ними приходится смотреть в оба, - вздохнула Кейт.

- Я вас прекрасно понимаю. Мои дети окончательно свихнулись на своей верховой езде, всех этих шлемах, хлыстах, сапогах и бог знает чем еще. Вам повезло, что вы не имеете с этим дела… Вы побледнели. Что-нибудь болит?

- У меня расстроился желудок, временами я ощущаю тошноту, но мне все время приходится пробовать блюда, которые мы хотим предложить посетителям нашего кафе… если будет кому предлагать.

- Неужели вы не можете без него обойтись?

- Иначе мы пойдем ко дну.

- А компенсация? - неуверенно спросил доктор.

- Мартин, на эти деньги семью не прокормишь. Господи, если бы вы знали, как я боюсь четверга… При одной мысли об этом у меня потеют ладони.

Доктор Уайт сказал, что в день слушания дела даст Кейт мягкий транквилизатор.

- А язык у меня заплетаться не станет? - спросила Кейт.

- Такого лекарства нет на свете! - засмеялся Мартин.

- Не нужен мне никакой транквилизатор. У меня и так голова плохо работает. - Вид у Кейт был расстроенный.

- Лекарство уменьшит чувство тревоги, только и всего. Оно не повлияет на вашу способность сказать «да» или «нет» миллиону фунтов.

- Говорить «да» или «нет» буду не я, а Джон. Джон и Фергус.

Доктор пристально посмотрел на Кейт. В последнее время она ему не нравилась. Но понять причину этого было трудно.

- Кейт, я не психиатр, но вижу, что вас что-то угнетает. Не хотите поделиться?.

Она саркастически улыбнулась:

- Ничего особенного. Кроме того, что я парализована, до конца жизни прикована к инвалидному креслу и скоро лишусь куска хлеба из-за баров, открывающихся на том берегу реки.

Доктора Уайта часто упрекали в плохих манерах. Он тратил на помощь больным все свое время и силы, но не был щедр на уговоры и утешения, в которых иногда нуждалось большинство его пациентов.

Он встал и собрался уходить, не слушая слов Кейт.

- Увидимся в четверг, - бросил Мартин и пошел к двери.

- Мартин, простите меня, - сказала Кейт, когда он взялся за ручку.

- За что?

- За то, что пыталась быть умнее всех. Вы были правы. Меня действительно что-то угнетает. Но говорить об этом трудно.

Доктор Мартин Уайт стоял и ждал, когда она найдет нужные слова. Если бы понадобилось, он стоял бы так день и ночь, и Кейт знала это.

- Теперь я никто. Не человек, который принимает решения… - Она потянулась за платком с кружевной каймой. Доктор попытался подбодрить ее взглядом.

- В последнее время я чувствую себя так, словно утратила собственную личность.

Но сочувствовать ей Уайт не стал.

- Не знаю, что вам сказать. По-моему, вы просто не в себе. В нашей местности о вас ходят легенды. А что касается способности принимать решения, то вы всех нас купите и продадите. Кому пришла в голову мысль открыть кафе? Это же настоящее золотое дно!

Кейт поняла, что больше ей ждать нечего. Она поблагодарила доктора, сказала, что у нее, должно быть, разыгрались нервы перед судом, а про себя еще раз повторила, что, по иронии судьбы, Патрик О'Нил - единственный человек в городе, который понимает ее чувства. Она снова и снова вспоминала странный сон о Патрике, который запечатлелся в ее памяти, потому что был очень ярким.

Кейт приснилось, что она находится с ним в роще Койна. Он берет заступ с длинной ручкой и начинает копать огромную яму.

«Это могила, - говорит он. - Общая могила жертв Великого Голода, предназначенная для всех жителей Маунтферна. Они умерли больше ста лет назад, но по ошибке продолжают жить. Вот поэтому я и вернулся. Чтобы закончить дело».

Во сне она спросила Патрика, спасется ли кто-нибудь, и он ответил, что уйти может только она, Кейт.