- Правда, - кивнул он.

- Ну что, обратимся к страховым агентам? О боже, если бы вы знали, как они меня доят каждый год! Я получу удовольствие, если мы выжмем их досуха. Могу сказать только одно: просто стыд и позор, что приходится прибегать к таким мерам.

О’Нил был чрезвычайно щедр. Не упомянул ни о потере страховой премии, ни о давлении, которое будут на него оказывать гигантские страховые компании, занимающиеся его делами здесь и в Америке. Великодушие этого человека тронуло Фергуса. В глубине души он знал, что Патрик прав. Иногда мировые соглашения заключаются буквально на ступеньках суда. Похоже, О’Нил знал об этом не из вторых рук.

Слэттери испытывал жгучее желание сражаться с Патриком во всех судах мира, отвергать все предложения, рекомендации и соглашения, пока не получит то, что сможет хотя бы в ничтожной степени компенсировать Кейт отнятое у нее Патриком О’Нилом и его проклятыми машинами.

Когда позже Фергус вспомнил, что эта хитрая лиса О’Нил ничего не сказал об отдельной палате и взятой напрокат машине,' якобы бывших подарками Кейт, его губы сжались в ниточку. Когда придет время, эти суммы будут включены в соглашение.

Слэттери вспомнил, какое удовольствие доставил Кейт «Эрудит». Почему он сам до этого не додумался? Эта мысль причинила ему мучительную боль.

Фергус чувствовал, что в словах миссис Уилан заключалась горькая правда: после приезда О’Нила все жители Маунтферна малость рехнулись. Он надеялся, что не перещеголял всех. Нужно было что-то сделать самому, а не сидеть и злиться на то, чего уже не воротишь.

Он решил купить Райанам подержанный автомобиль и научить Джона водить его. Когда придет срок платить, О’Нил не сможет включить в счет сумму за несколько месяцев проката машины.

Возвращаться в школу было непривычно. При матери это означало страшную суету, поиск ранцев, учебников, чистых рубашек и сдачу обуви в починку. Летние каникулы всегда кончались именно так.

Но при Мэри Доннелли все стало по-другому. Дом Райанов еще никогда не содержался в таком порядке. Поэтому никакой суеты не было. Вся одежда была починена и выглажена. Дети уже забыли, что раньше они не каждый день взбивали и проветривали постели и не каждую неделю проверяли обувь, решая, что нужно отнести странному бессловесному брату старого мистера Фоли, который сидел позади бара Фоли и молча прибивал подметки всем жителям Маунтферна. Тогда же осматривали, штопали и чинили одежду.

Кейт Райан, лежавшая в больнице, с изумлением смотрела на аккуратные заплаты и накладки и не верила своим ушам, когда ей говорили, что Дара и Эдди набили руку в портняжном деле. Майкл и Деклан шить не желали, а потому им было доверено чистить обувь.

В столовой освободили буфет и хранили там ранцы и учебники. У каждого из четверых была своя полка. Летние занятия продолжались, и теперь даже прописи Эдди не были разрисованы вдоль и поперек. Мэри смотрела на эти рисунки с таким ужасом, что было легче не пачкать книги и тетради.

Когда начались уроки, выяснилось, что Мэри относится к ним с огромным уважением. Она говорила о школе благоговейным шепотом. Интересовалась их отметками и домашними занятиями так искренне, что дети даже не пытались ей лгать.

- Дара, я помогу тебе сделать домашнее задание по географии. А Майклу нужно выучить наизусть длинное стихотворение. Эдди, не ворчи. Всего десять задач - это пустяк.

Дети мрачно смотрели друг на друга. Почему им так не повезло? Бежать было некуда.

До и после пятичасового чая комната для завтраков превращалась в кабинет. Здесь всегда были словарь, атлас, линейки, карандаши и бумага для черновиков. Радио выключалось. Гостей вежливо выпроваживали, а если детей зачем-нибудь искал отец, Мэри негромко, но решительно объясняла, что они делают уроки.