|
К счастью, всякий, кто заметил бы это, решил бы, что Трот просто беспокоится за немощного старика. Она с удовольствием отметила, что даже в бурлящей толпе с уважением относятся к его сединам, люди сторонятся, чтобы ненароком не толкнуть Кайла. Хотя почтение к старости лежало в основе китайского общества, Трот только теперь поняла, как надежно седой парик и сгорбленная спина Кайла оберегают их от столкновений. Зная, что Максвеллу не терпится как можно ближе познакомиться с Кантоном, Трот выбрала путь, ведущий мимо самых примечательных зданий города. Приблизиться к нескольким из них она не решилась, издалека заметив большие толпы народу, но, проходя мимо павильона экзаменов, она заплатила привратнику несколько монет, чтобы он пропустил их внутрь. За воротами начиналась длинная узкая аллея, по обе стороны от которой располагались сотни кирпичных каморок. Убедившись, что ее никто не подслушает, Трот объяснила: – Здесь ученые люди сдают экзамены по литературе и философии, чтобы стать государственными чиновниками. Максвелл выпрямился и заглянул в одну из келий. – А это камеры для тех, кто провалился на экзаменах? Они выглядят так, будто придуманы для наказания. – Нет, в этих кельях сдают экзамены. Кандидаты должны провести здесь два дня и две ночи, отпущенных им для написания сочинений. За ними наблюдают с башни. – И сколько же здесь таких келий? – Кажется, двенадцать тысяч. Кайл негромко присвистнул, чего никогда не сделал бы китаец. – Двенадцать тысяч страдальцев, старающихся доказать, что они годятся для государственной службы! Неудивительно, что здесь царит такая гнетущая атмосфера. Должно быть, эти кирпичи пропитаны страхом молодых мужчин, знающих, что их будущее всецело зависит от экзамена! – Ученики, готовящиеся к экзаменам, а также те, кто не выдержал их, нередко кончают жизнь самоубийством. – Хотя мужская одежда позволяла Трот свободно бродить по городу, сама она побывала в павильоне экзаменов лишь однажды, несколько лет назад, когда еще была не в силах понять весь смысл увиденного. – В этом есть что то ужасное, правда? И вместе с тем величественное. – Величественное? – В некотором смысле этот павильон – символ сокровенной сути Китая. Две тысячи лет его народ создавал поэзию и философские учения, взращивал сады. – Ее вдруг пронзила горечь утраты. – Время от времени с северо запада являлись племена варваров завоевателей и провозглашали себя хозяевами Китая, но вскоре перенимали местные обычаи. Наша правительственная система восходит ко временам Конфуция, который верил, что мудрость ученых и трезвость их суждений – залог существования справедливого и процветающего государства. Каждый чиновник любого ранга должен подтвердить свои познания в классической литературе и философии. Найдется ли на земле второй такой народ? – Никогда не слышал о таком. Две тысячи лет назад жители Англии раскрашивали лица синей краской, а Иисус еще не родился, – отозвался Кайл. – Но незыблемость конфуцианства также породила застой и косность наряду со множеством запутанных законов и чиновников бюрократов. – Верно, но что плохого в том, что любой крестьянский парень может попытаться выдержать экзамен? Если он умен, в конце концов, он дойдет до поста губернатора провинции или доверенного лица самого императора. Иногда жители деревни сообща поддерживают местного кандидата, нанимают учителей, надеясь, что он принесет славу всей деревне. – Таким благоговением перед наукой можно только гордиться. В Англии нет ничего подобного. |
