|
В Англии нет ничего подобного. – Кайл повернул к ней скрытое под повязкой лицо. – Кстати, я впервые слышу, как вы говорите «наш» и «мы», когда речь идет о Китае. Трот поняла, что он прав. – Наверное, теперь, перед отъездом, я особенно остро ощущаю свою связь с этой страной. – С окончательным решением еще можно повременить, – тихо напомнил Кайл. – Если захотите, вы сможете вернуться к Чэнгуа или остаться в Макао. Трот попыталась найти утешение в его словах, но не смогла. Да, в доме Чэнгуа ей никогда не откажут в миске риса, но за последние недели она слишком изменилась, чтобы и впредь довольствоваться такой малостью. И в этом виноват не кто иной, как Максвелл. Удаляясь от павильона экзаменов, Кайл гадал, сумел бы он преуспеть в этой стране. Он всегда хорошо учился, но только потому, что был любознателен от природы. Взвешивать свою жизнь на таких весах ему еще не приходилось. Как говорится, он родился с серебряной ложкой во рту. Он ни разу не сталкивался с серьезными испытаниями, даже такими, которые выдержал Доминик, служа в армии. Суматоха и пестрота улиц резко контрастировали с торжественностью мрачных кирпичных келий павильона экзаменов. После нескольких недель, проведенных в крохотном сеттльменте, Кантон пробудил в душе Кайла ликование. К счастью, веревки, вложенные в башмаки, нещадно натирали ноги, не давая ему забыть о роли старого калеки. Несколько раз путники проходили мимо храмов, большинство которых напоминали небольшие часовни, но один, величественный и яркий, был щедро украшен статуями и резьбой. Ковыляя мимо храма, Кайл успел внимательно рассмотреть его, мысленно решив попросить Трот в дороге объяснить ему, как принято вести себя в местах поклонения святыням, чтобы в Хошане их не разоблачили. Возле мрачного официального строения толпа поредела. Делая вид, будто обводит спутника вокруг выбоины на каменной мостовой, Трот взяла его за локоть и прошептала: – Это ямынь – городской суд и тюрьма. Губы Кайла сжались при виде осужденных, прикованных к наружной стене тюрьмы и ставших жертвой оскорблений прохожих. Большинство узников стояли, опустив головы и плечи. Кайл увидел, как какая то старуха плюнула в лицо одному из преступников. В обществе, где каждый всеми силами стремился «сохранить лицо», такое публичное унижение было серьезным наказанием. Из дверей ямыня вышел человек, голова и руки которого торчали через отверстия в массивной доске. Кайл уже слышал об этом предмете, называемом колодками, – переносной разновидности позорных столбов, к которым когда то в Англии приковывали виновных в незначительных преступлениях. Закованный в колодки невысокий человек был, вероятно, уличным торговцем. Он пошатывался под весом толстой доски, дергал головой в тщетной попытке отогнать мух, облепивших лицо. Кайл невольно замедлил шаг, но Трот резко дернула его за плечо, заставляя поспешить. Задерживаться возле городской тюрьмы было неразумно. К тому времени как они добрались до сарая, где держали ослов, голова Кайла гудела от шума, его переполняли впечатления, а от усталости ему хотелось побыстрее оказаться где нибудь в тихом месте. Оставив его у дверей сарая, Трот вошла внутрь, зовя хозяина по китайски. Кайл был бы не прочь заглянуть в сарай, но решил, что полуслепому калеке это не пристало. Два тощих пса обнюхали его щиколотки и заворчали. Неужели они по запаху угадали в нем чужестранца? Или они просто слишком злы? Кайл стоял неподвижно, пока собаки не отошли. Несколько минут спустя Трот вывела из сарая осла с грубым седлом на спине и вьючной сумкой. |
