Одежда сильно меняет человека, и из туалета вышел совершенно другой мужчина. Я еще послонялся у прилавков и купил себе новый галстук, хотя эта предосторожность возможно была излишней. Выйдя из главного входа, я двинулся по Холборну, держа путь на запад. О такси не могло быть и речи, – шоферов, естественно, будут спрашивать о пассажирах, взятых в районе происшествия.

Полчаса спустя я был в пабе недалеко от Оксфорд‑стрит и Мраморной арки и с наслаждением поглощал полпинты пива. Операция прошла гладко и чисто, но еще не кончена. Я не был вполне уверен в том, что вторую половину дела Макинтошу удастся провести благополучно.

Этим же вечером, когда я собирался выйти из своего номера в город, раздался решительный стук в дверь. Я открыл ее, и передо мной предстали двое крупных мужчин, одетых старомодно и с хорошим вкусом. Один из них спросил:

– Вы Джозеф Алойзиус Риарден?

Мне не пришлось ломать голову, чтобы сообразить, что эти двое были полицейские. Я криво усмехнулся.

– Можно без Алойзиуса.

– Мы из полиции. – Он небрежно махнул перед моим носом раскрытым бумажником. – Надеюсь, вы поможете нам в нашем расследовании.

– О! – воскликнул я. – Это что, удостоверение? Никогда в жизни не видел.

Неохотно он опять открыл бумажник и дал мне прочесть свою карточку. Это был следователь, инспектор Джон М. Бранскилл. Я решил поболтать немного.

– Такие вещи можно увидеть в биоскопе. Никогда не думал, что это произойдет со мной.

– Биоскоп? – переспросил он удивленно.

– Ну да, – это кино. Мы кино называем биоскопом в Южной Африке. Я ж оттуда. Не знаю, чем смогу вам помочь, инспектор. В Лондоне я приезжий, да и вообще в Англии впервые. Я здесь меньше недели.

– Это мы все знаем, мистер Риарден, – мягко сказал Бранскилл.

Значит, они уже навели обо мне справки. Здорово работают ребята. Британская полиция вообще замечательная.

– Разрешите войти, мистер Риарден? Я надеюсь, что вы все‑таки сможете нам помочь.

Я посторонился и пропустил их в комнату.

– Входите, садитесь. Здесь только один стул, кто‑нибудь садитесь на кровать. Снимите ваши пальто.

– В этом нет необходимости, – заметил Бранскилл. – Мы ненадолго. Это следователь, сержант Джервис.

Джервис выглядел более крепким орешком, чем Бранскилл. Этот был уже пообтесан, обходителен, что приходит с возрастом. А тот еще состоял из углов, молодой и твердый, как кремень, полицейский.

– Чем могу быть полезен? – спросил я.

– Мы ведем расследование по делу о краже бандероли у почтальона на Лезер‑лейн. Сегодня утром, – сказал Бранскилл. – Что вы можете нам сказать об этом, мистер Риарден?

– Где это – Лезер‑лейн? Я в Лондоне не ориентируюсь.

Бранскилл посмотрел на Джервиса, тот на Бранскилла, потом оба посмотрели на меня.

– Ну, мистер Риарден, постарайтесь что‑либо вспомнить.

– У вас есть судимость, – неожиданно выпалил Джервис.

Это был выстрел "в молоко". Я произнес с горечью:

– Я вижу, ребята, вы не даете мне об этом забыть. Да, у меня есть судимость. Я провел восемнадцать месяцев в центральной тюрьме Претории – восемнадцать месяцев в холодном каменном мешке. Но это было давным‑давно. С тех пор я завязал.

– До сегодняшнего утра, возможно, – предположил Бранскилл.