Итан вцепился в ржавый трос – то была его жизнь.

Они начали подниматься.

Ничего не было видно, кроме ближайшего скудного участка освещенной лампой тропы.

На первом же повороте склон стал круче.

Итан понятия не имел, как высоко они взобрались, но испытывал кошмарное ощущение, что лес уже остался где-то внизу.

Налетел ветер.

На скале, лишенной защиты деревьев, скопилась четверть дюйма снега. Теперь скала была крутой и скользкой.

Даже Имминг и его люди замедлили безумный темп. Все делали осторожные шаги, заботясь о том, чтобы каждый раз надежно ставить ноги.

Руки Итана окоченели от холода.

На такой высоте трос был облеплен снегом, и перед каждым шагом Итану приходилось стряхивать этот снег.

Перед шестым поворотом склон стал вертикальным.

Теперь Итан дрожал.

Ноги его превратились в желе.

Он не мог сказать наверняка, но, похоже, из-за напряженного подъема стежки на его шве разошлись и струйка крови стекала сзади по ноге в ботинок.

Итан остановился, чтобы перевести дыхание и заново собраться с духом. Когда он снова поднял глаза, лампа исчезла. Над ним не было ничего, и ничего не было внизу. Только бесконечная, головокружительная темнота.

– Шериф!

Голос Имминга.

Итан посмотрел вверх и снова вниз. Ничего.

– Бёрк! Сюда!

Он окинул взглядом утес. В двадцати шагах в стороне был свет, но люди больше не поднимались. Они каким-то образом двигались вбок по отвесной поверхности утеса.

– Ты идешь, или что?

Итан опять посмотрел вниз и увидел это: в одном длинном шаге в стороне к скале была прикреплена единственная доска в шесть дюймов шириной, а над ней параллельно тянулся трос потоньше того, за который он держался.

– Давай! – заорал Имминг.

Итан перешагнул оттуда, где стоял, через два фута пустоты на шестидюймовую доску. Она была облеплена талым снегом, и половина его ковбойских сапог нависла над пустотой.

Он вцепился в трос, сделал шаг правой ногой, но гладкая подошва поехала по обледеневшей доске.

Ноги его заскользили.

Вопль, который услышал Итан, был его собственным.

Он ударился грудью о скалу, едва держась одной рукой за трос, а собственный вес тянул его вниз. Скрученный металл впился в его пальцы.

Имминг что-то кричал ему, но Итан не понимал слов.

Он сосредоточился лишь на холодной режущей стали, чувствуя, как хватка его медленно слабеет и сапоги начинают съезжать с ног.

Он мысленно увидел, как соскальзывает, вообразил ошеломляющее чувство зависания в животе и то, как он размахивает руками и ногами. Может ли быть что-нибудь хуже, чем падение в полной темноте? По крайней мере, при свете дня ты бы видел землю, которая рвется к тебе, чтобы тебя прикончить, и имел бы шанс, хоть и быстротечный, приготовиться.

Итан подтягивался на тросе до тех пор, пока сапоги его не коснулись снова доски.

Прислонился к скале.

Глотнул воздух.

Рука кровоточила.

Ноги тряслись.

– Эй, козел! Попытайся не сдохнуть, ладно?

Люди засмеялись, звук их шагов отдалился.

Не было времени на перегруппировку.

Осторожными шагами Итан двинулся вдоль поверхности скалы.

Спустя пять минут ужаса лампа исчезла за поворотом.

Итан последовал за ней, и, к его бесконечному облегчению, тропа сделалась шире.