– Ты не посмеешь забрать у нас магию.

– Однозначно посмею.

Глаза Камаэля вспыхнули.

– Хотя мы, возможно, сейчас в вашем мире, командор, я все еще твой начальник. Я предлагаю тебе следить за своим тоном.

– Ты никоим образом не являешься моим начальником, – ответил Малахи. – Ты также не можешь предъявить мне претензии через восемь лет после того, как умыл руки в ситуации с Судом и войной. Не заблуждайся – я больше не представитель Консульства. Суд не должен был нести смерть в эти земли, но они не ошиблись, когда выступили против вас. Против угнетения вашего предполагаемого сообщества.

Поднялся ветер, достаточно сильный, чтобы зашуршали доспехи, а Камаэль уставился на Малахи. Затем приподнял подбородок и вернул себе надменное выражение лица.

– Мы заберем Благих. Мы заберем Суд. Мы заберем Абетил и закроем за собой дверь.

Толпа замолчала. Гуннар замер, не считая мускула, дрогнувшего на его челюсти.

– Вы сделаете это? Восстановите Завесу? Закроете её?

– Мы это сделаем.

Тело Гуннара окаменело, а взгляд стал абсолютно убийственным.

– Тогда почему вы не сделали этого раньше?

Камаэль приподнял бровь.

– Раньше закрытие не требовалось. Вы сами её закрыли.

Его тон был как у снисходительного эксперта по отношению к глупым детишкам. И в ответ Гуннар, казалось, едва сдерживает гнев.

– После года войны, – проговорил Гуннар. – И это было восемь лет назад. Она снова открылась семь месяцев назад, и мы не смогли ее закрыть.

Камаэль небрежно поднял плечо, как будто Гуннар спросил о погоде.

– Как я уже сказал вашим коллегам, это не наш мир. Здесь не мне принимать решения.

– Вы могли закончить первую войну, предотвратить вторую. Погибли люди. Дети. Семьи. Их убивали в их кроватях, потому что вы позволили Суду пройти сквозь Завесу.

– Если бы мы попытались вмешаться, что тогда? Если бы я прошел через Завесу, меня посадили бы в тюрьму как террориста, и даже если бы не прошел, я не могу представить, что вы бы добровольно приняли вызов своей автономии. Какая польза от этого для моего мира или для вашего?

– Ты лжешь, – спокойно произнес Малахи. – Ты решил не закрывать её.

– Потому что он хотел, чтобы они ушли, – сказала я, поняв идею. – Он надеялся, что Двор просто соберется и выйдет в открытую дверь, и у него больше не будет проблем с подстрекателями. Больше никаких жалоб на его режим.

– Да, – просто произнес Малахи.

– Постулаты управляют Элизиумом, – сказал Камаэль. – Не землями жителей Земли. И мы будем управлять им наиболее выгодным для наших граждан образом, если они согласятся на то, чтобы ими управляли.

– Нет, – ответил Малахи. – Вы управляете способом, наиболее выгодным для вашего собственного удобства. Править сложно. Лидерство – это тяжело. Уравновесить интересы населения сложно. Вы не управляете. Вы потворствуете обществу, в котором инакомыслие просто стирается одним взмахом руки.

– Наше сообщество выбрало мир.

– Возможно, вам следует обсудить с вашим сообществом цену этого мира для наших земель. Обсудить смерти и разрушения, причиненные вашим миром. Потому что вряд ли это мир, если он стоит на спинах тех, кого вы растоптали в попытке получить его.

Глаза Камаэля потемнели.

– Придется расплачиваться, – сказал Малахи. – Суд и Консульство, которые были в этом мире, знают правду так же, как и вы, и нет места отрицанию. Но что еще более важно, семена знаний уже посеяны в Элизиуме. Я позаботился об этом, когда был там.

Челюсти Камаэля сжалась.

– Никто не смеет нас принуждать.

– В принуждении нет необходимости, – произнес Малахи.