Повернув голову, смотрю на него в панике.

Услышать это имя от него для меня такая же неожиданность, как получить

по лбу голубиным пометом. Боже, я надеюсь, что он спрашивает не потому, что Касьянов успел засвидетельствовать ему свое почтение лично!

— Почему ты спрашиваешь? — говорю тонко.

— Ты мне скажи, — кивает он на меня. — Что я должен о нем знать?

Бегая глазами по его профилю, облизываю губы. Не знаю как… но, кажется, он знает, откуда растут ноги этого кошмара.

— Как ты узнал? — спрашиваю взволнованно.

— Обратился к специалистам, — поясняет.

— Ты супермен? — бормочу я, поражаясь.

Вдруг понимаю, что пока прозябала в своих муках, он не терял времени.

Мне вдруг становится стыдно от того, что я трусливо прятала в песок

голову, пока он… действовал. Кажется, я все же знаю его недостаточно

хорошо, раз хоть на секунду забыла, что он не какой-нибудь подросток, а

взрослый самостоятельный мужчина с чертовски умной головой на плечах!

— Так ты с ним знакома? — смотрит на меня строго.

— Он урод… Моральный… — произношу убежденно. — Мы встречались,

— слежу за его лицом, сжимая в кулаки пальцы.

Повернув голову, смотрит на меня с каменным спокойствием, уперев в

дверцу локоть.

— Не долго, — добавляю, пытаясь понять его мысли.

— Ясно, — переводит глаза на дорогу. — Ты ему на яйца наступила?

— Думаешь, это я во всем виновата? — сдавленно спрашиваю я.

Может, так оно и есть, но ведь я ничего не делала специально…

— Нет, — отвечает. — Я думаю о том, что если ты не наступила, наступлю

я.

Не сумев подавить смешок, хлюпаю носом. Мне вдруг нестерпимо хочется

поделиться этим. Всем тем, что таскала в себе последний месяц. Глядя в

его лицо, подсвеченное панелью, выпаливаю:

— Я прыснула ему в лицо газовым баллончиком.

— Что ты сделала? — удивленно требует он, посмотрев на меня.

Вдохнув, смотрю в окно.

— Я не знала, как от него отделаться.

— Ты умеешь решать вопросы.

Молчу, закусив губу.

— Он что-то тебе сделал? — спрашивает резко.

— Нет… он просто… не давал покоя…

В салоне повисает тишина, а потом ее разрывает угрожающий вопрос:

— И я узнаю об этом только сейчас?

— Я хотела тебе сказать, — смотрю на свои руки. — Но в тот день у тебя…

были “дела”.

Мы оба знаем, о каких “делах” я говорю. Они не нуждаются в

представлении.

— Люба, — рычит. — Тебя преследовал какой-то дебил, и ты мне ничего не

сказала?

— Я не хотела тебя грузить!

— Отлично, — ударяет по рулю рукой. — А кого хотела?

— Никого, — шепчу, ловя его свирепый взгляд на своем лице.

Он становится дико злым, но и я тоже!

— Я не думала, что в ничего не значащих отношениях принято делиться

проблемами, — доверительно сообщаю я.

— Тут ты права, — бросает он. — Но я спрашивал неоднократно, что, твою

мать, у тебя стряслось?

— Я решила, что тебе не до меня, — сложив на груди руки, впиваюсь

глазами в лобовое стекло.

— Я дал повод так думать?

— Ты давал много всяких поводов.

— Надеюсь, теперь этот гребаный вопрос решен?

— Если ты так считаешь! — рычу я.

Кажется, даже воздух вокруг нас стал колючим.