Я попыталась уделять больше внимания приему гостей, а когда дети вернулись домой на каникулы, пришлось переделать кучу хозяйственных дел, а также устроить несколько праздничных приемов для ребят. Если прибавить к этому обязанности шофера — ведь приходилось очень много разъезжать, — а также становившееся все более трудным управление Корнфилдом с помощью престарелой кухарки и приходящей прислуги, я так устала, что мне все уже было безразлично.

И вот тут-то в мою жизнь вошел Филипп.

Никто не знает, что за странная магнетическая сила притягивает некоторых мужчин и женщин друг к другу — медленно или быстро, но неумолимо. Говорят, тут действует некое химическое притяжение. Мы с Филиппом полюбили друг друга с первой минуты. По всей видимости, у нас было полное единство взглядов решительно на все. Я не почувствовала себя чрезмерно польщенной его явным интересом ко мне и не испытывала дурацкого восторга из-за того, что он был заметной фигурой в мире кино и телевидения. Но мне не раз до этого доводилось смотреть в воскресные вечера пьесы, написанные Филиппом Кранли. Я находила, что его пьесы на порядок выше традиционных произведений такого рода — остроумны, имеют, как говорят французы, свой шарм и составляют приятный контраст бытовой тягомотине. В общем, мне было интересно с ним познакомиться.

Я только что заглянула в свой дневник. Оказывается, сегодня исполняется ровно год с того рокового вечера, когда мы с Филиппом впервые встретились.

Фрэнсис представила нас друг другу в своей обычной манере:

— Это Кристина Аллен, моя самая близкая приятельница. Крис, это Филипп Кранли, чье имя тебе, конечно, известно. Он в представлении не нуждается. Я тебя предостерегаю: это самый опасный мужчина в Лондоне.

Я взглянула на Филиппа. Высокий, красивый брюнет, одет в хорошо сшитый костюм, какие мне всегда нравятся. Глаза — удивительно проницательные, чуть зеленоватые, обладающие какой-то гипнотической силой. Он чуть иронично улыбнулся мне.

— Ничего себе — сказать такую вещь о человеке! Право же… — Он повернулся к Фрэн. — Вы становитесь Оскаром Уайльдом в юбке, моя дорогая. Подобную реплику можно, пожалуй, найти в «Веере леди Уиндермир».

Фрэнсис, дама шикарная, изящная и очаровательная, улыбнулась в ответ:

— Пожалуйста, Фил, прочти нотацию Крис. Ладно, дорогой? Сам видишь, как она мила, а прячется где-то в деревне. Такая драгоценность пропадает!

Немножко нервничая в присутствии столь знаменитого писателя, я избегала смотреть на Филиппа. Я что-то пробормотала: дескать, последнее время болела, да и лондонская жизнь не по мне, а кроме того, летом вообще предпочитаю находиться у себя в саду.

В комнате толпился народ. Это был один из литературных приемов Фрэн. Масса известных журналистов и множество хорошеньких девиц. Я пришла в восторг, когда великий мистер Кранли взял меня за руку, отвел в дальний конец длинной комнаты, где стоял никем не занятый диван, и усадил рядом с собой.

— Не пытайтесь улизнуть, — предупредил он. — Я принесу вам коктейль. Что бы вы хотели?

В этот момент через толпу начал протискиваться официант в белой куртке, державший в руках поднос с шампанским. Я и Филипп взяли по бокалу. Потягивая шампанское, он бросил поверх бокала взгляд, который как зеркало, отразил и меня и все, что я в тот момент чувствовала. Благодаря писательской наблюдательности и проницательности он, как мне показалось сумел сразу понять обо мне все. Впоследствии, когда Филипп вспоминал этот вечер, он точно описывал даже простое короткое черное платье с белой меховой опушкой, которое было на мне, и жемчужные сережки. Помнил он и то, что я не надела шляпу, а волосы были так немодно длинны. Мои сверкающие рыжеватые волосы неизменно привлекали внимание мужчин. Вскоре после нашего знакомства Филипп сделал неожиданное замечание по поводу моей внешности.