За Конаном гнались не долго; спрятавшись в кустах, он слышал, как дикие иргизы гортанно переговаривались между собой, возвращаясь в лагерь. Этот отряд не будет иметь покоя всю эту ночь. Люди с обнаженной сталью в руках будут кружить около лагеря до рассвета. Подкрасться же снова и быть в непосредственной близости от туранцев на расстояние выстрела будет трудной задачей. Но теперь, кроме того, как убить их, северянин хотел выяснить, что, же так влекло предателей в Готхэн.

Бессознательно киммериец сжал руку на рукояти меча, вырезанной в форме ястребиной головы. Потом воин повернул лошадь обратно на восток и поскакал прочь с быстротой, на которую только смог принудить свое измученное животное.

Перед рассветом варвар обнаружил то, что и надеялся здесь отыскать — второй лагерь, примерно в десяти милях от места, где покоился Унгарф. Гаснущие костры освещали одну небольшую палатку и лежащие на земле, завернутые в плащи десятки мужских фигур.

Конан не стал подходить слишком близко; всюду, где только он мог видеть, были различимы движущиеся силуэты стреноженных лошадей, а также людей, обходивших лагерь, и, подъехав к зарослям деревьями, киммериец просто спешился и расседлал лошадь. Его конь начал жадно щипать свежую траву, а Конан сел со скрещенными ногами, прислонившись к стволу дерева и положив лук на колени. Киммериец сидел неподвижно, как статуя, преисполненный терпения, как вечные горы, на которых он был рожден.

3

Восход едва прояснился следами серости в темном небе, когда лагерь, обозреваемый Конаном, оживился. Тлеющие кострища вновь полыхали пламенем, а в воздухе поплыл запах жареной баранины. Жилистые мужчины в шапках из меха и кожаных куртках вертелись возле лошадей или присаживались у костра, выхватывая пальцами самые вкусные кусочки. У них не было с собой женщин, и только очень скупая поклажа. То, что они выехали в путь без припасов и тюков, означало только одну вещь. Это были грабители-уркманы.

Еще до того, как взошло солнце, они начал седлать лошадей, надевать доспехи и оружие. Конан выбрал этот момент, чтобы появиться перед ними, медленно двигаясь в их сторону.

Прозвучал сигнал, и в мгновение ока на него нацелилось много стрел.

Необычайная дерзость поступка удержала пальцы на тетивах.

Конан не терял времени даром, но и не давал знать, что спешит.

Предводитель банды вскочил на коня, когда Конан подъехал, останавливаясь прямо рядом с ним. Уркман — грабитель с крючковатым носом, дикими глазами и крашеной бородой посмотрел на него. Кочевник узнал Конана и его глаза вспыхнули красным пламенем. Видя это, его воины все равно не сдвинулись с места.

— Гонтар, — сказал Конан. — Собака, наконец, то я нашел тебя?

Гонтар дернул себя за рыжую бороду и взвыл, как волк.

— Ты сошел с ума, Конан?

— Это Конан! — со стороны воинов донесся возбужденный шум.

Бандиты столпились поближе, их любопытство на мгновение преодолело кровожадность. Имя Конан было известно почти всюду, и они обменивались сотнями диких россказней о нем, когда эти пустынные волки собирались вместе.

Что касается Гронтара, тот растерялся и украдкой взглянул на склон, с которого съехал Конан. Он боялся его хитрости почти настолько же, насколько и ненавидел — подозрение, ненависть и страх, что он сам был пойман в ловушку, сделало предводителя уркманов опасным и непредсказуемым, как раненная кобра.

— Что ты здесь делаешь? — спросил вождь кочевников. — Говори быстро, прежде чем мои воины не лишили тебя кожи.