Конан заметил прогуливающихся по улицам жрецов, высоких людей с резкими чертами лица и бритыми черепами, которые составляли правящую касту в Готхэне, и еще раз задумался об их происхождении. Они не были иргизами. Их религиозными убеждениями не были выродившиеся суеверия, это было истинное поклонение демонам. Архитектура храмов отличалась от всего, что киммериец до сих пор видел.

Но варвар не тратил время на гадания, или на бесцельное брожение. Он направился прямо к большому, каменному зданию, пристроенному к склону холма, у подножия которого и был выстроен Готхэн. Мощные, слепые каменные стены, казалось, были частью самой горы.

Никто не остановил его. Горец поднялся по длинной лестнице, шириной не менее сотни футов, опираясь на свою трость, словно странник, уставший от долгого путешествия. Большие, коричневые двери были открыты и не охраняемы.

Он вошел в большой зал, погруженный в темноту, лишь слегка рассеиваемую бледным светом лампад, в которых горел расплавленный жир.

Монахи, с выбритыми головами, двигаясь в тени, словно призраки, и не обращали на него никакого внимания, принимая его видимо за крестьянина, который пришел, чтобы принести скромную жертву на алтарь Эрлика, Господина Седьмого Круга Ада.

На другом конце зала от потолка до земли свисал большой раздельный занавес из покрытой позолотой кожи. К нему вело с полудюжины ступеней, пересекающих зал. Перед занавесом неподвижно, как статуя, сидел жрец со скрещенными ногами, сложив руки на груди, и склонив голову, как будто находясь в каком-то слиянии с невидимыми духами.

Конан остановился у подножия лестницы, сделал движение, как будто собирается пасть ниц, а потом отскакивает в испуге.

Священнослужитель не обратил на него внимания. Он видел слишком много крестьян из дальних краев, которые испытывали суеверный страх перед занавесом, что скрывал страшное изображение Эрлика. Робкий иргиз будет блуждать по храму несколько часов, прежде чем успокоиться достаточно, чтобы быть в состоянии принести божеству свою жертву. Кроме того, ни один из жрецов не обратил внимания на человека в кафтане, который, словно бы смутившись, выбежал наружу.

После того, как Конан убедился, что никто не смотрит на него, он проскользнул сквозь темные ворота на расстоянии от позолоченного занавеса и пошел ощупью по не освещенному коридору, пока не достиг лестницы. Северянин в спешке, но в, то, же время осторожно двинулся по ней, и вскоре вошел в длинный коридор, в котором мерцали как светлячки в туннеле, искры света.

Варвар знал, что огни были слабыми лампадками в маленьких кельях, протянувшихся вдоль коридора, и в этих каморках жрецы проводили большую часть своего времени, созерцая мрачные тайны, о чьем существовании во внешнем мире даже не подозревали. Коридор заканчивался лестницей, по который Конан поднялся, не замеченный жрецами в своих камерах. Крошечных точек света в комнатах было не достаточно, чтобы даже немного осветить коридор.

Достигнув места, где лестница изгибалась, Конан удвоил осторожность, зная, что на верхней части лестницы он повстречает охранника. Но он знал также, что охранник, скорее всего, спит. Стражник действительно был там, полуголый гигант с морщинистыми чертами на глухонемом лице. Его голова покоилась на лежащем, на коленях широком, изогнутом мече и было похоже на то, что он спит.

Конан неслышно проскользнул мимо него и вошел в верхний коридор, тускло освещенный развешенными на определенном отдалении лампами. Здесь не выходило наружу открытых келий, но по обеим сторонам виднелись тяжелые, окованные бронзой двери из тикового дерева. Конан подошел прямо к одной из них, особенно богато украшенных резьбой и сверху увенчанных необычным орнаментом из выпуклых прямоугольников. Киммериец присел рядом, внимательно прислушиваясь, затем рискнул и мягко постучал в девять раз с перерывом между каждой тройкой ударов.

Затем последовал момент напряженного молчания, а потом донесся топот быстрых шагов по ковру, и, вдруг громко лязгнув, дверь открылась.