— Никак нет, брат. Я чист.

Макинтош указал на аббревиатуру ВТ у него на шее. Пайк знал, что это значит «Венеция-тринадцать», известная банда латиноамериканцев.

— Тогда зачем вытатуировали «Венеция-тринадцать»?

— Это мои инициалы.

— ВТ — инициалы Рубена Мендосы? — сказала Хайдек. — Как это может быть?

— Это так пишется по-европейски.

Пайк честно рассказал, что знал, кратко, в нескольких фразах, как учили, когда он был новичком-патрульным, и отдал Хайдек пистолет, который отобрал у Мендосы.

— Вот, был у него в кармане.

Мендоса сказал:

— Это не мой, мужик. Нечего на меня вешать.

Макинтош велел ему заткнуться и обратился к Пайку:

— А второй? У него был пистолет?

— Если и был, я не видел. Когда я повалил вот этого, его дружок сбежал через заднюю дверь. Оружия я не видел.

Хайдек передала пистолет Макинтошу, попросив отнести в машину, и вызвала вторую карету «скорой». Подозреваемого и потерпевшего нельзя везти в одной машине.

Подъехали еще одна патрульная машина и вторая «скорая». Вновь прибывшие полицейские вывели Мендосу, а Стилек с напарницей выкатили из машины носилки. Тем временем Хайдек допрашивала Смита. Тот сказал, что эти двое хотели купить сэндвич, а он собирался закрыть закусочную, чтобы идти в банк, и хотел их выставить. Они обиделись, и началась драка.

Хайдек, похоже, не поверила.

— То есть они не хотели вас ограбить, ничего такого? Вы подрались просто потому, что они хотели сэндвич, а вы хотели закрыть закусочную?

— Ну, может, я что-то им сказал не подумав.

Парамедики положили его на носилки, и тут в заднюю дверь вошла женщина. Она не видела машин «скорой помощи» и полицейских машин, стоявших с другой стороны, и при виде стольких людей в форме, набившихся в тесное помещение, застыла, словно бы наткнувшись на невидимую стену. Пайк смотрел, как она переводила глаза с врачей на носилки, потом на полицейских — раз, два, три, пока — четыре — ее глаза не остановились на нем. Надолго. Она смотрела на него так, словно ничего подобного не видела никогда, словно он ее одновременно пугает и безумно притягивает.

Пайк подумал, что ей лет тридцать с небольшим — оливковая кожа, морщинки вокруг глаз. У нее были красивые глаза. И умные. Волосы короткие, темные; льняное платье без рукавов и сандалии на плоской подошве. Глаза Пайку понравились.

Тут вернулись Хайдек с Макинтошем, и она перевела глаза на них.

Хайдек сказала:

— Чем могу помочь?

— Что случилось? Уилсон, что с тобой? Уилсон — мой дядя.

Смит приподнялся.

— Это Дрю. Моя племянница.

Ее звали Дрю Рэйн, и, пока ей рассказывали, что случилось, она переводила взгляд со Смита на полицейских.

— На тебя напали прямо здесь? Прямо здесь, в магазине?

— Да все нормально, пришел этот парень и остановил их.

Дрю Рэйн опять посмотрела на Пайка и одними губами прошептала одно слово, как если бы полицейские, медики и дядя ее не видели, словно бы улучив момент, когда кроме них никого нет:

— Спасибо.

Пайк кивнул.

Она тут же перевела взгляд на парамедиков.

— Он поправится?

— Проведем обследование. С такими травмами головы, как у него, раньше чем завтра его не отпустят.

— Я там не останусь. Как только они меня зашьют, я уйду.

Дрю Рэйн подошла к носилкам и посмотрела на него сверху.

— Уилсон, не надо. Пожалуйста.

Хайдек дала мисс Рэйн свою визитку и сказала, что детективы допросят ее дядю в больнице.