— У кого еще был ключ?

Ланка не ответила, только едва заметно качнула головой — «нет».

— Ланочка, я не Ильин, и вообще ни в каких органах не служу. Кто там тебе баньку топил и у кого еще один ключ от студии — сам этот персонаж меня не сильно занимает. И тебя понять нетрудно — может, у тебя роман с вице-губернатором, — Ланка вздрогнула, чего я предпочла не заметить, — и ты его подставлять не желаешь. И не надо. Но подумай сама! Пусть ты точно знаешь, что у владельца лишнего ключа алиби, да хоть бы пять алиби — но ключ-то железный, с него дубликат сделать можно…

По ночам все кошки серы.

Джон Дальтон

Нет, господа, мне решительно противопоказано делать какие-то предположения — сбываются, черт бы их побрал! Ильин в самом деле заявился на ночь глядя — весь такой усталый, в расстроенных чувствах: надо быть последней мегерой, чтобы не налить, не накормить и — автоматически — не оставить ночевать.

Кстати, не подумайте дурного. В моем доме «ночевать», как правило, означает именно «ночевать». Лесная привычка. Там двое спят в одном спальнике просто потому, что одному в спальнике холодновато, а без оного так и совсем замерзнуть легко.

В моем доме лежбищ хватает — я всю жизнь живу по принципу: стоять лучше, чем идти, сидеть лучше, чем стоять, а лежать лучше, чем сидеть. Ты почему дрова сидя рубишь? — Лежа пробовал, неудобно. И если два (три, четыре) хороших приятеля засиделись заполночь в разговорах «об интэрэсном», погонит ли хозяин — или хозяйка — гостя во тьму? А смысл? И два разнополых персонажа благополучно засыпают в разных углах квартиры, памятуя о том, что «роман портит отношения».

Не то из нежелания оставаться в долгу за сытный ужин, не то по каким-то иным резонам в этот раз Ильин начал вдруг действительно делиться информацией. Причем подробно. И — лениво этак, точно ничего особенно в том нет. Умерла Стелла Грей сиречь Света Серова вечером предыдущего дня, часиков в семь-восемь, плюс-минус квадратный километр. При жизни была девушкой общительной, с широким кругом знакомств. Работала кассиршей в элитном сувенирном салоне — «только для серьезных мужчин», ручки Паркер, бумажники из страусиной кожи и вересковые трубки. Частенько прогуливала, получала регулярно выговоры, однако довольно мягкие, об увольнении речь не заходила ни разу.

И когда это Ильин успел столько нарыть? И почему все это мне выкладывает? Неужели впрямь чувства какие-то проявлять собирается?..

Но «жахнуть стакан», чтобы иметь железобетонный повод для ночевки, гость не успел. Помешал телефон:

— Рит, приезжай, а? — Ланкин голос тянул на тыщу вольт, не меньше.

Господи! У нее там что, еще один труп? А у Никиты ушки на макушке. Напустив в голос столько лени, что даже идиот заподозрил бы неладное, я зевнула и изобразила легкое недовольство:

— Ну, радость моя, что за срочность? Я… ну… давай лучше на днях, а?

Уф! Ланка поняла меня мгновенно:

— У тебя майор, да? Тебе говорить неудобно?

— Да ну, лениво, — несколько невпопад ответила я, делая вид, что ничего более серьезного, чем дамская истерика, звонок не содержит, — у тебя что там, жилеток не хватает, носовые платки кончились? Ну, поцапались — помиритесь, в первый раз, что ли? Давай хотя бы завтра?

Мои выкрутасы Ланка пропустила мимо ушей — умница!

— Рит, тебе обязательно надо ее послушать.