— Кого убили?

— Ну, эту, как ее?

— Свету Серову, — подсказала я. —  А перед этим она звонила в студию?

— Почему она звонила? — удивилась Оленька. — Когда?

— Ты же сама сказала, что она позвонила, и ты отпросилась.

— Я отпросилась, потому что Машка звонила, — абсолютно спокойно объяснила Оленька, глядя на меня, как на трехлетнего ребенка, который не понимает очевидных вещей. Может, я и в самом деле идиотка? В мою голову начало закрадываться смутное подозрение — эти бесчисленные «она» должны быть разными.

— Так, уже что-то. Машка — это кто?

— Ну, есть одна… Она, ну…

Три дня мы бились, и луна над полем трижды подымалась… Три не три, дня не дня, однако часа два на распутывание клубка местоимений мы потратили. Пожалуй, страниц десять этого фантастического диалога стоит пропустить. Из высокогуманных соображений. Мои-то знания об особенностях мозговой деятельности у некоторых представительниц прекрасной половины в результате умножились, однако читателя жалко. Лично мне уже к началу второго часа этого Безумного Чаепития начал грезиться скромный необитаемый остров, где нет никого, кого можно было бы называть «он, она, оно, они…»

Впрочем, последовательность событий, хотя и без полной уверенности, реконструировать таки удалось.

Вчера (если считать, что «сегодня» еще продолжается, несмотря на то, что перевалило за полночь), примерно в половине второго — это, напоминаю для тех, кто уже успел запутаться, была еще пятница — Оленьке позвонила «одна такая» Машка. По неясным для меня причинам ее Оленька в посягательствах на умопомрачительного Димочку не подозревала. Собственно, на самом деле Машка не звонила, просто…

Стоп. Скачка ассоциаций — штука заразная. Итак, «Машка» сообщила, что ненаглядный Оленькин Димочка намылился сводить пообедать некую рыжую девицу, при одном воспоминании о которой Оленька начинала трястись в истерике, поскольку грудь у девицы была, как у Памелы Андерсон силиконового периода — причем безо всякого силикона — и против такого богатства, конечно, ни один мужик устоять не способен.

Оно, конечно, инстинкты сильны. Но, по-моему скромному разумению, если мужик теряет голову в погоне за чьей-то грудью — либо там, кроме груди, что-то еще есть (например, мозги), либо у мужика головы изначально не было. Но это лишь мое, никого ни к чему не обязывающее, мнение.

Услыхав об очередной угрозе тихому личному счастью, Оленька, естественно — а кто бы поступил иначе? Вы? Так у вас просто отсутствуют здоровые женские рефлексы — отпросилась у доброй Ланы Витальевны и на всех парах ринулась к месту работы несравненного. Несравненный, натурально, дымился от трудового энтузиазма, то есть, попросту говоря, находился в запарке и ни о каких обедах ни с какими посторонними девицами и помыслить не мог — за полным отсутствием свободного времени. Оленька, однако, решила, что это все есть игра на публику, то бишь, на начальство, и устроилась в ближайшем скверике дожидаться, когда же ее сокровище прекратит притворяться, сбежит с рабочего места и… тут-то она его и выловит. Ход не самый умный, но распространенный.

Сокровище «горело на работе» часа три. Догорев, оно появилось на улице в сопровождении еще троих таких же героев труда, и не остывшая еще компания дружно двинулась к неведомым целям. Оленька двинулась за ними. Через полчаса неведомая цель приняла вполне материальные очертания. Ну помилуйте, куда могут отправиться четыре мужика по окончании рабочего дня, при таких-то погодных условиях? Конечно, на набережную, пить пиво.

Когда четыре мушкетера взяли по третьей кружке, Оленька поняла, что «агентство ОБС — одна баба сказала» —  чего-то напутало.