– Теперь я смутно припоминаю, что встречался с тобой в детстве. Ты несколько раз приходил к отцу. Ты изменился.

Уоррен начал смеяться, но вскоре смех сменился приступом кашля, и шантажист согнулся пополам. Рис с ужасом смотрел на него, почти жалея бедного ублюдка.

Наконец он снова заговорил:

– Это благодаря вашему отцу я сейчас в таком состоянии. – Уоррен сплюнул на землю и выпрямился. – В какой то момент Биллингем решил, что ему недостаточно изгнать меня из страны как изменника.

Саймон бросил взгляд на Риса, а затем спросил:

– И ты говоришь, что мой отец…

– Да, послал людей убить меня. И они свою работу почти сделали. – Уоррен показал на изуродованную ногу, его лицо исказилось от ненависти. – Полагаю, я знал слишком много секретов. – Он взглянул на Риса: – Да, ваша светлость?

Рис прижал кулаки к бокам, чтобы не броситься на ублюдка и не закончить то, что не удалось сделать отцу. Глубоко вздохнув несколько раз, он заставил себя успокоиться.

– Похоже, тут слишком много секретов. Вопрос в том, сколько ты за них хочешь, Уоррен.

Тот молча смотрел на него. В его глазах Рис увидел безумие, но также гнев и жажду мести, которая, возможно, никогда не будет утолена.

– Я десятилетиями выполнял то, о чем просил меня Биллингем. – Уоррен плюнул, сжимая и разжимая кулаки. – Я был его правой рукой. Дрался, когда он приказывал мне драться, приводил к нему женщин, когда он хотел их. Я применял силу к его противникам, а если кого то нельзя было убедить деньгами или угрозами… даже убивал.

Рис сглотнул подступившую к горлу желчь. Покойный герцог, похоже, был отличным актером, раз умел скрывать от всех ужасающие черты своего характера. И теперь все эти скрытые факты сыпались градом на его сыновей, как законного, так и внебрачного.

– Он зависел от тебя, – сказал Рис, поощряя Уоррена продолжать.

– Да. После спора насчет работы, которую он велел мне сделать, Биллингем сказал, что мне пора скрыться. Но когда я написал ему и попросил увеличить жалкое содержание, герцог решил меня убить. Я много лет жил в изгнании, устал от лачуг, в которых прятался, испытывая постоянную боль в раненом бедре. Я голодал. А в это время Биллингем стал почти святым в глазах общества.

Рис колебался между отвращением и жалостью к этому человеку.

– Мы оба принимаем во внимание все твои мучения. Но мы должны знать, чего именно ты хочешь от нас. Возможно, мы сумеем прийти к соглашению.

Глаза у шантажиста вспыхнули от жадности и лихорадочного желания. Теперь он выглядел совсем безумным, и Рис чуть не отступил назад.

– Да, поговорим о моих условиях. Во первых, я хочу десять тысяч фунтов в год за свое молчание.

– Десять тысяч фунтов? – недоверчиво повторил Саймон.

Целое состояние, подумал Рис. Конечно, они с Саймоном могли выделить его без особых финансовых затруднений, но годовая сумма была возмутительно высока.

– Думаю, я это заработал. – Уоррен показал на искалеченную ногу.

– Хотелось бы знать, что думают об этом семьи убитых тобой людей, – процедил Саймон.

Внезапно Уоррен сунул руку в карман, и Рис шагнул вперед, загородив брата. Странное дело, шантаж касался его будущего, а он почему то был спокойнее брата, который дрожал от ярости.

– Джентльмены, успокойтесь. Пожалуйста.

Саймон нехотя отступил.

– Хорошо.

– Это все? – обратился Рис к шантажисту. – Десять тысяч фунтов, и делу конец?

– Не совсем. Понадобится еще кое что.

У Риса упало сердце.

– Что именно?

– Я хочу вернуться в Англию. – Тон Уоррена изменился, глаза затуманились.