На несколько мгновений мы, дети, проглотили языки.

— Это курсы французской кухни, — продолжал папа. — А теперь слушайте, и слушайте внимательно. — Он посмотрел каждому в глаза, чтобы убедиться — мы превратились в слух. — Когда она будет что-нибудь готовить, вы должны высказывать ей своё откровенное мнение о её стряпне. Capische? Никаких уклончивых ответов. Если даже ничего хуже вы в своей жизни не ели — говорите ей правду. Будьте предельно честными. Как Энси.

— Неправильно это всё, — бурчит Фрэнки.

— Мне страшно, — лепечет Кристина.

— Я знаю, на первых порах будет трудно, — сказал папа, — но мы привыкнем.

И вдруг, ни с того ни с сего, я почему-то разревелся. Не просите объяснений, их у меня нет. Я даже не пытался остановить поток слёз, потому что он скорее был похож на одно из тех наводнений, которые уносят целые автомобили. Наверно, брат с сестрой окончательно перепугались — они позорно сбежали из столовой, оставив меня наедине с папой.

— Это ничего, Энтони, — сказал папа, положив руку мне на плечо. — Это ничего.

Он назвал меня Энтони вместо обычного Энси, и непонятно почему от этого я разрыдался ещё больше.

Наконец, мои глаза немного прояснились, и я взглянул вниз, на полированную поверхность стола, где блестели лужицы — следы слёз.

— Надо было поддон подставить, — сказал я. Мы оба немножко посмеялись.

— Может, расскажешь, из-за чего такой дождик?

Я издал вздох правды.

— Я думал, ты скажешь нам, что вы с мамой разбегаетесь. В смысле… разводитесь. — Это последнее слово я вытолкнул из себя с огромным трудом. И опять чуть не расплакался.

Папа подвигал бровями, сложил на груди руки и посмотрел на своё отражение в зеркальной глади стола.

— Не сегодня, Энси.

— А что будет завтра?

Он улыбнулся еле-еле заметной улыбкой.

— А завтра мы будем есть блюда французской кухни.

Наутро я проснулся с тревожным чувством, что мне о чём-то нужно было помнить, но я не имел понятия, о чём. Это было сродни зрению Лекси — воспоминание о воспоминании.

Сегодня воскресенье. Может, мы с Лекси строили какие-то планы, прежде чем разразилась вчерашняя катастрофа? Что же я должен был помнить, что?!

Мама рано ушла в магазин и вернулась со странной коллекцией продуктов, одним из экспонатов которой был пакет с улитками.

— Ох уж эти французы! — пожаловалась она. — И как они ухитряются из любой гадости сделать еду?

Увидев улиток, Кристина впала в панику. Я помог маме разобрать покупки — мне же надо было заранее морально подготовиться к тому, что нас, возможно, ожидает за обеденным столом, ведь правда?

Я передвинул в сторону стопку карточек с мамиными рецептами — они мешали мне вытащить продукты из последнего пакета — и скрепка, стягивающая карточки, слетела. С тихим щелчком, который я едва расслышал за гулом холодильника, скрепка ударилась о покрытый линолеумом пол.

Скрепка!

Я так и застыл, держа стопку рецептов в одной руке и полфунта свиных мозгов в другой. Я уставился на скрепку, как полный придурок. Должно быть, только что-то такое крохотное, такое незначительное и могло напомнить мне о Шва.

— Энси, что с тобой?

Я сунул маме в руки свинячьи мозги и с криком: «Мне надо идти!» — устремился к двери. Но прежде чем вылететь на улицу, схватил ручку и написал на ладони большими синими буквами: «К Шва домой» — на случай, если «эффект Шва» проявит всю свою мощь и я забуду, куда направляюсь.