На условленном месте Аллин и Грей были меньше, чем через полчаса. Аллин был одет в пижонский плащ, взятый взаймы у соседа-видеоблогера, лучшие брюки, какие смог найти, и фирменные, хоть и поношенные, туфли. Конечно, даже в модных тряпках он не выглядел олигархом, но «упакованный по высшему разряду», по крайней мере, не бросался в глаза в том дворе, где должна была пройти операция: любой одетый так, как Аллин одевался обычно, смотрелся бы там подозрительным чужаком.

Грей был вымыт и начёсан до блеска, украшен плетёным ошейником — и, проникнувшись важностью дела, пытался изобразить расслабленно гуляющего домашнего питомца. Человека несведущего он, пожалуй, мог бы обмануть.

Так они и вошли во двор.

Элитный дом, с пентхаусом, с консьержами, с охраняемой стоянкой для роскошных автомобилей, закрытой управляемым из стеклянной будки шлагбаумом, только просыпался — и первой ожидаемо проснулась обслуга. Крепкие мальчики в неброской одежде проверяли периметр, тётка-южанка понесла к стоку ведро с грязной водой, дворник, тоже приезжий, старательно дометал панель напротив великолепных подъездов. Готовились к выходу хозяев с маленькой буквы, или, как любят писать журналисты, хозяев жизни.

До их выхода Аллин собирался поговорить со своими агентами. Для этого он неспешным шагом прогуливающего собаку человека обогнул стоянку и сквер — и оказался напротив помойки, заключённой в довольно-таки изящную конструкцию из крашеных реек. У помойки на асфальте лежали Гоблин и пёс с простоватой мордой деревенского дворняги; при виде Аллина они встали, виляя хвостами.

«Не перекидывайтесь! — гавкнул Грей мысленно. — Он — настоящий, и так услышит. Мы — Стая».

Пёс с простоватой мордой приподнял брови и сдвинул уши, отчего его морда сделалась ещё простодушнее: «Надо же! Впрямь слышишь?»

— Мне кажется, что это голоса в моей голове, — улыбнулся Аллин. — Пока не могу привыкнуть.

Гоблин ткнулся лобастой башкой в его колени — и Грей зарычал: «Он — мой Хозяин!» «Твой, твой, — ухмыльнулся Гоблин. — Глупый щенок, заткни хлебальце, дай сказать».

— Тише, Грей, — сказал Аллин, ласково тронув его за шею рядом с ухом. — Говори, старина, я слушаю.

«Я тебе нашёл такого, что прямо всю подноготную расскажет, — сказал Гоблин, ухмыляясь во всю пасть. — Такого, кто видел этого гада ближе, чем тебя. Послушаешь?»

— Конечно, — сказал Аллин. — Если всё так, то ты просто молодец.

Гоблин гулко, призывно гавкнул — как в бочку ухнул. И из-за мусорного бачка на тонких подгибающихся ножках выползло настолько жалкое существо, что у Аллина защемило сердце.

Маленькая и немолодая сука была очень модной, прямо-таки супермодной породы — настоящая восточная гривастая, голубых кровей — но роскошная грива свалялась в сосульки, открывая громадные уши и остренькую осунувшуюся мордочку. В больших, влажных, очень красивых глазах собачки застыл ужас — и вся она, с головы до ног, мелко тряслась от холода: тощее тельце вместо шерсти покрывала эфемерная, почти не существующая мягкая щетинка.

— Ах, ты ж… — Аллин быстро оценил обстановку. — Ждите меня здесь, Гоблин, я отведу её в машину. Ей надо согреться.

«И покушать, — услышал он робкую мысль собачки. — Я так хочу покушать… я уже два дня ничего не ела, мне замёрзшее не разгрызть…»

Грей дружелюбно ткнул её носом, но она только отстранилась и не ответила. Несчастная собачка была настолько безобидна, что никому из бродяг не пришло в голову её гнать — но никто из них и не сомневался, что бедняга не жилец на улице.