— Я, понимаешь, беглых поросят тут словил. — Ефим решил говорить начистоту. — А сегодня машина подвернулась. Вот и хочу их увезти да к делу пристроить.

Он вошёл в загончик, поймал поросёнка и, сунув его в мешок, кивнул шофёру:

— Тащи, Семён.

— А может, оставишь эту затею? — заметил Пыжов.

— Давай-давай, не мéшкай!

— Смотри, Ефим, не поздоровится тебе.

— Ничего, всё обойдётся, — успокоил его Кузяев. — Да и ты внакладе не останешься, за услугу с лихвой заплачу.

Пыжов покраснел. До коих же пор ему будут твердить, что он любит прирабатывать «налево».

Одно дело подвезти до базара колхозниц, но помогать сбыть колхозных поросят — это уж слишком…

«Ну погоди ж… Я тебе покажу «с лихвой заплачу», — подумал Пыжов и, взяв поросёнка, понёс его к машине.

Митька бросился было вслед за шофёром, но Ефим остановил его у дверцы загончика:

— А ты пока здесь побудь.

— Батя, ты куда поросят повезёшь? — испуганно спросил Митька. — Продашь кому-нибудь, налево загонишь?

— Сам понимаешь, не обниматься же мне с ними! Всё равно брошены поросята.

— Не брошены они, — поспешил сообщить Митька. — Это из лагеря. Мы их с Гошкой нашли. Скоро за ними подвода приедет.

— Какая ещё подвода? — нахмурился Ефим. — Я этих поросят, можно сказать, из болота вытащил, отходил.

— Батя… — задыхаясь, заговорил Митька. — Ну зачем так, зачем? Сделай хоть раз по-честному. Отвези поросят в лагерь. Скажи, что в лесу их нашёл. Тебе же спасибо скажут.

— Мне, понимаешь, деньги сейчас позарез нужны, — признался отец. — Долги надо вернуть. Адвоката нанять. Знаешь, что меня судить собираются?

— Ну и пусть! — вырвалось у Митьки. — По-честному сделаешь, может, и не так строго засудят.

— Ладно, сынок, — вздохнул Ефим. — В последний раз такое дело. Развяжемся с этими Клинцами, переедем в город, и всё по-другому пойдёт.

Митька поглядел на высокую изгородь из кольев, на отца, который стоял у дверцы и не спускал с него глаз, — значит, он сейчас как под стражей.

— А всё равно я молчать не буду! — выкрикнул Митька. — Хватит! Довольно с меня!

Ефим тяжело задышал:

— Слышь, Митька, не доводи меня до греха. И так я через тебя под суд угодил. — Он подозрительно оглядел сына. — И глазами не зыркай. Всё равно никуда не пущу. Сейчас же со мной в город уедешь.

— В город? Насовсем? — вскрикнул Митька.

— Насовсем. Нечего нам больше в колхозе делать.

…Когда Гошка добрался до грузовика и заглянул в кузов, то увидел, что на дне его уже барахтались в мешках три поросёнка.

Едва он успел юркнуть за куст, как из оврага поднялись Пыжов, Митька и дядя Ефим. Каждый из них держал в мешке по поросёнку.

«Предатель! — в сердцах подумал Гошка о Митяе. — Опять за отцом потянулся. А мы-то ему поверили».

Гошка готов был выскочить из-за куста и закричать, что он всё видел, всё знает и сейчас же побежит в колхоз и всполошит людей.

Добравшись до грузовика, Пыжов с Ефимом завязали покрепче горловины мешков и положили поросят в кузов.

Замешкался один лишь Митяй.

Вздрагивая и то и дело прислушиваясь к чему-то, он долго не мог завязать мешок с трепыхавшимся поросёнком. К тому же тот вдруг начал почему-то истошно визжать.