наяривал... А он – нечего, орет. И за волосы. А как бить начинает, так звереет вконец. И пошло... Не помню, как во двор выбежала. А там... Эльстан стоит... – Она густо покраснела и потупилась.

– И сильно ты... братца моего приложил? – поинтересовался Алорт, старший из братьев.

– Уже вставал, когда мы сюда шли.

– Погодите вы! – Деера шагнула к Саате и обняла за плечи. – Дочка, я так вижу...

– Дочкой звали, а сына своего унять не захотели, – глухо, с обидой ответила Саата, опустив обязательное "матушка".

Деера сделал вид, будто не слышала.

– Уйти от нас хочешь9 На позор выставить? – выпалил Армиол прежде, чем его успели остановить.

Я не вмешивался. Слушал. Тут не могла помочь и та память.

– Вот‑вот, вам главное – чтобы все шито‑крыто и никто ничего не знал! – дикой кошкой прошипела Саата. – Да, не хочу я со зверем вашим жить! Все, нажилась, хватит! Синяков до конца дней своих не сосчитаю! Кииту беру – и к отцу. Он небось не прогонит. Проводишь меня? – Она взглянула мне прямо в глаза.

– Провожу, – ответил я не думая. – Хоть до края земли.

"Лишь бы ты смотрела на меня таким взором, Саата..."

Глаза Дееры сузились.

– Арталег тебе, Саата, муж законный. И защищала я тебя всегда, то ты знаешь...

– Защищали‑защищали, да не защитили! – бросила Саата. – Все, нет у меня больше никому веры! Хватит с меня. Батюшка мой тоже не из бедных. И барахла мне вашего не надо. Подавитесь моим приданым, будь оно трижды неладно! Пойдем, Эльстан!

Она решительно повернулась, потянув меня за собой. И я послушался.

– Стой, девка! – сорвался Алорт. Я оглянулся и посмотрел ему в глаза. Он разом осекся.

...Силы лесные, силы небесные, да ведь не Эльстан это никакой! Как он глянул на меня – думал, на месте помру. Буркалы бездонные, ровно колодцы во тьму; меня мороз по коже, в груди все сперло, ни рукой, ни ногой не пошевелить – мне, Алорту, в одиночку рогача бравшего!...

И не просто тьма у него в глазах, а Тьма Смертная, всем тьмам тьма. Не Эльстан это, обман, подделка, морок! Хочу заорать, дуру девку предупредить – мол, братан мой не ромашка‑одуванчик, но этот‑то тебя до ближайшего поворота только и доведет! А потом... сна‑силит да и сожрет. А что останется, снова снасилит. Силюсь, тужусь, – а только сипеть и получается.

Уходят...

Он был глуп и горяч, младший сын Аргниста по имени Армиол. Он решил остановить меня стрелой в спину. Стрелу я сжег еще в воздухе, повернулся, взял комок сухой грязи и кинул. Парню в лоб. Теперь неделю, не меньше, проваляется без чувств. Впредь осторожнее будет.

Мы шли через широкий двор, и никто не заступил нам дорогу. Кроме Арталега – уже возле самых ворот. В руках у него был взведенный арбалет.

– Значит, спуталась ты тогда все‑таки с ним, Сатька... – прошипел он, когда Саата испуганно повисла на моей руке, и я невольно остановился. – Ну ничего, сейчас увидишь, как этот колдунчик у меня со стрелой в брюхе попляшет!...

Он сделал слишком много ошибок, этот Арталег.

...Ему бы выстрелить мне в спину, а он вылез лицом к лицу. Об участи, постигшей другого не в меру ретивого стрелка, его младшего брата, он, похоже, не знал.

– На колени, колдунчик!

Я шагнул вперед и взял оружие у него из рук. Естественно, шагнул не тот, кого здешние именовали Эльстаном, – он на такое способен не был. Вперед шагнул Губитель. Губитель, который все‑таки выиграл свой последний бой.