– Не будет он за меня мстить. Хиссу, за то, что обманул его, – тут да, станет. Да и то... Змеиный народ отцу рабов доставляет.

– Зачем волшебнику рабы? – встрял в разговор Двалин. – На кой они ему, если он может с вещами все, что угодно, сотворить?

– Ну, ты не прав... Живые слуги и удобнее, и дешевле...

"То‑то парнишка помрачнел да съежился. Ляпнул про рабов не подумавши, а теперь трясется. Что‑то тут дело нечисто, – подумал Двалин, больше Эльтары слышавший про нравы и порядки Снежного Замка.

– Значит, Хисс к Горджелину не пойдет?

– Нет. Ему теперь одна дорога – в Гален, на юг. Его народ только в этом порту швартуется.

– Что ж, тогда – в Гален! Собирай свои пожитки. Придется поколдовать еще немного, чтобы грифон нас троих поднял...

"А и переменилась же ты, волшебница! Презренным теперь никого не называешь, говоришь нормально... Еще немного, и у нас с тобой до того же дела дойдет, что и с сестренкой твоей... И пусть этот ваш Вечный Король ярится!"

Они свернули немудреный лагерь. Эльтара что‑то долго шептала своему грифону, тот недовольно поклекотал, но в конце концов успокоился и пустил к себе на спину троих. Могучие крылья уперлись в воздух, и волшебный зверь понесся над лесом.

Я смотрел, как они уходили. Девушка из расы волшебников, гном и человек. Девушку я когда‑то знал. Но откуда? При каких обстоятельствах мы познакомились? Почему она осталась жива, если путь ее пересекся с моим? У меня ведь не было друзей. Только враги или временные союзники, что впоследствии тоже, как правило, становились врагами. А она казалась слишком слабой, чтобы стать союзником. Да, извергнутый ею поток пламени был опасен. Но в поединке – в настоящем поединке – она не выстояла бы против меня и нескольких секунд. С такими я не связывался.

Память услужливо подсовывает твердую, как камень, уверенность – я никогда бы не поступил так‑то и так‑то... никогда бы не стал говорить с тем‑то и тем‑то... Или вот как сейчас – эта девушка никогда не стала бы моей союзницей. Но почему? Почему я должен поступать именно так, а не иначе? Ответов, как и прежде, нет.

Сбрасываю плащ невидимости. Он больше не нужен. Выхожу из чащи на открытое место. Что дальше, Губитель? Прозвище словно само прирастает к губам, становясь уже настоящим именем.

Итак, что будет первым? Тайна Возрождающего? Или тайна моего имени? Или Бездны Неназываемого? Или же неразговорчивого Черного? Или самой Царицы Ночи? Я ощущаю пряный вкус тайны. Смакую его не торопясь. Что ж, пусть первыми станут Возрождающий и боги этого мира. Заклятия Познания когда‑то были мне подвластны, но теперь, увы, в памяти лишь один зияющий провал. И если боевые заклятья получаются как бы сами собой, то со всем прочим дело обстоит куда хуже. Так что придется применить метод простых смертных – ходить, искать и расспрашивать.

Что ж, вперед. Ни воды, ни пищи мне не нужно. Идем на полдень. Что‑то подсказывает мне – в северных пущах я вряд ли найду ответы на свои вопросы.

Мерно взмахивая мощными крыльями, грифон летел на юг. Внизу расстилался зеленый ковер летних лесов; месяц солнцегрей был самом разгаре. Эльтара словно задалась целью убедить спутников, будто печаль над ней уже не властна. Она подробно расспрашивала Хеорта о Хиссе. Что у него за привычки, какую он изберет дорогу, как может надеяться отбиться от тварей Орды...

Собственно говоря, путей у похитителя Печати оставалось только два – или сразу же на восток, к неблизкому берегу Льдистого моря, в обход владений гномов Ар‑ан‑Ашпаранга и Ар‑тло‑Фергимиша. В горах змея ожидала только быстрая смерть, и ему бы не помогла даже Печать. Она ведь не заколдованный меч, валящий врагов сотнями. (На самом деле таких мечей не существовало, но неразумные колдуны из рода людей потратили уйму времени и усилий, пытаясь отыскать необходимое сочетание рун.